Испытание на зрелость - [4]

Странные они, очень странные.

У них есть такие слова как престиж, авторитет, зло и добро. Мне не мало трудов стоило понять суть и смысл этих высказываний. И одного я так и не понял: зачем так усложнять? Взять хоть то же зло — оно ничего более, чем отражение добра в кривом зеркале человеческой сути. Если она чиста, то никакого зла не проецируется.

Но это слишком просто — посмотреть на себя, а не на других. И пенять тоже — прежде себе, а не миру, кой индифферентен до вульгарности.

Я давно заметил, человеку свойственно все усложнять, непонятно только зачем. Ведь он сам путается в итоге в том, что нагородит от большого ума. Привычка ли это или свойство всей расы? Скорее последнее, во всяком случае, у меня сложилось именно такое мнение.

Легких путей человек не ищет, но получая трудности сетует на них, представляя мир и свою жизнь «дерьмом». Сам рисует, сам себя запутывает, сам же жалуется на то. Может в этом и есть смысл их существования?

А престиж? Почему, например, иметь шейсы очень престижно? Обычные часы со сканером и встроенным мультикабельным средством коммуникации. Между прочем очень неприятные в плане энергетики, потому что с каждым звонком оттягивают на себя часть праны, захламляют каналы, перестраивают биоритмы организма, превращая человека в куклу, которая не понимая того, становится очень послушным солдатом в дивизии социального влияния.

Получается, что престижно быть марионеткой да еще заплатить за то собственным дисбалансом энергетики?

Чушь. И такого вздора полно на каждом шагу.

У меня родилось стойкое подозрение, что я никогда не разгадаю многие загадки человека. И не больно бы хотелось, но эйша, будь она неладна, требовала расширения кругозора и приобретения знаний. А Куратор, вот уж кто задал не менее отвратную задачку, привел меня в среду людей. Приходится пить эту чашу до дна.

Не захлебнуться бы.

Третья бутылка вина.

Семен уже осоловел и путался в своих философских изысканиях, а я и не пытался в них разобраться. Все просто до пошлости, но попробуй это объясни, тебя примут за самодура и обязательно начнут убеждать в неправоте, запутывать, запутываясь и, бродить с аргументами по кругу, напрочь забывая, что здесь уже были и именно эти доводы приводили.

Увольте. Я лучше тупо напьюсь.

Вино было хорошим, но, увы, на меня не действовало. Спирт мгновенно перерабатывался и выплескивался в каналы, повышая напор их работы. Все. Сейчас я мог снести одной рукой станцию и одним словом уложить на лопатки. Но то и другое было глупо.

Я просто ушел спать.

Глава 2

Ни о чем день за днем.

Я познакомился со всеми. Я исследовал всю станцию, включая порт. Я стал героем будней Спасателей, но ни на шаг не придвинулся к финалу. Это убивало меня и я чувствовал, как впадаю в анабиоз наравне с людьми. Заражаюсь и разлагаюсь. Пока не физически, но до этого недалеко.

Это было самое худшее из того, что я мог представить. Единственное, что встряхивало — задание, задачи, что ставились перед моим отрядом. Сложные? Я бы не сказал, хотя для людей — да, наверное, трудные. Об этом я подумал, когда мы вытаскивали биологов из ущелья Колизея, метеорита, что шел своим курсом и убивал холодом, гранитными наслоениями, в которых невозможно было установить страховочные тросы. Мой напарник Бил погиб — трос сорвало и он улетел вместе с ним, я же нырнул дальше без всякой страховки. Зачем? Ведь есть поля и течение энергии, как поток воздуха. Нужно договорится с ними и они сами доставят тебя куда надо. А дальше дело техники — зацепить пятиместный траншер и отбуксировать со всем составом дурных ученых на станцию.

Еще одна загадка для меня — зачем ученые исследуют метеориты? Почему человек бросает все силы на освоение космоса? Не проще ли было для начала освоить близлежайшее поле — себя?

Впрочем, философия. Я серьезно устал от всех тех ребусов и загадок, что мне загадывали ежедневно.

А тут новое задание.

Я сразу понял — быть беде.

— Возле Х-7 терпит бедствие пассажирский лайнер. Наша задача отбуксировать его в порт, понятно, со всеми пассажирами, — дал распоряжение лейтенант, когда мы уже сели в челнок.

— Причина аварии?

— Мимо. Данные мутные. Поймали только сигнал о помощи. Еще вопросы?

— Нет, — хмыкнул Альберт, закинув пластину жвачки в рот.

А я понял — никто из нас не вернется на станцию.

Сидел и смотрел на своих напарников — двенадцать смертников включая меня и лейтенанта.

Забавно: отряд спасателей, кой в пору спасать. Наверное, я должен их предупредить? Человек как любое другое существо должен встречать смерть с готовностью и открыто.

— Мы не вернемся, лейтенант.

Сказал и пожалел. Я буквально кожей почувствовал, как пошли мурашки по телу соседа Аркадия.

Про лейтенанта вовсе говорить нечего: уставился как на помешанного, причем, буйно.

— Ты чего мелешь?!

— Предупреждаю. Есть время оповестить родных, приготовиться встретить смерть.

— Слушай, Кай, все понять не могу — ты нормальный? Вообще соображаешь, что несешь?

— А главное каким тоном — спокойным! — выставил палец Костя Ладогин. Я посмотрел на фанфаронствующего идиота и понял одно — он ничего не понял. А меж тем, он умрет первым: