Испытание на прочность - [71]

— Я знаю. Я тебя на такси посажу, уже поздно.

И песня с музыкального лотка любимая, как по заказу. И слова какие-то тревожные, пророческие, вроде предупреждения:

"Я по асфальту шагаю

С тем, кого сберечь не смогу,

До остановки трамвая,

Звенящего на бегу."

Разве что трамваев у них в городе нет, единственная несостыковка. Может, и обойдется…

…А потом разразилась катастрофа. За спиной требовательно запиликал клаксон, истерически завизжали тормоза и в спину ударил ослепительно-белый столб света от фар. "Сумасшедший какой-то!" — успела подумать Янка и, порядком перепуганная, обернулась, заслоняясь рукой от бьющего в глаза света. Перед глазами поплыли цветные пятна, она зашарила ладонями перед собой, как незрячая. Богдан словил на лету ее ледяную руку и крепко сжал в своей, словно намереваясь прикрыть собой от неведомой опасности, и увлек подальше от дороги. А Яна наконец-то разглядела в этом почти библейском сиянии Сережку — вернее сказать, его темный силуэт. Узнала только по характерному шлему с белой полосой на лбу. "Ты, летящий в даль беспечный ангел…" — назойливо закрутилась в голове популярная мелодия "Арии" (эта песня еще с самого начала включается у нее собой при виде Сергея. Ну да, не зря же он "Арию" любит…)

А еще через секунду на внутреннем экране с деловитым стрекотанием поползла кинолента, черно-белая на этот раз: оказывается, он весь вечер колесил по городу, разыскивая её! Обшарил все любимые места, о которых Яна успела проболтаться еще в первые дни знакомства: два раз объехал вокруг Дуба, распугивая мирно греющихся на солнце голубей, после чего на бешеной скорости помчался вниз к набережной. И затормозил в самый последний момент, будто собирался взлететь с речных ступенек, как с трамплина, и сигануть прямиком в Днепр. (Сцена из байкерских фильмов или той его любимой песни — романтики с большой дороги, ё-моё!..) Потеряв всякую надежду ее разыскать, он уже собирался заворачивать домой, но решил прочесать напоследок еще и Комсомольский парк. (Любимое место номер три, как и было сказано…)

"Так просто взял и нашел в темноте! У него что, радар внутри? — с растерянностью сообразила Яна. — Ну, разве что по волосам узнал… Вопрос только, как себя вести? И Богдан…"

Сережка слез с мотоцикла, для чего-то стащил с головы шлем и, держа его перед собой, как футбольный мяч, выскочил им наперерез. Точней, преградил дорогу одной Янке, потому как соперника вызывающим образом игнорировал:

— В парке была? Поедем куда-нибудь, надо поговорить, — тон вроде бы самый миролюбивый, вежливый до предела, и все равно по голосу ясно, что вот-вот взорвется. Как бы его сейчас утихомирить?..

— Я же просила: не сегодня! — отрезала она, пытаясь скрыть охватившее ее смятение и — да что уж там скрывать! — самую настоящую панику. Катастрофа, по-другому и не скажешь… Обошла Сергея кругом, словно бездушный столб посреди улицы, и демонстративно дернула Богдана за руку. Двинули, ну слава Богу!

— Может, сразу всё решим? — отрывисто бросил им в спины Сережа, и Янка заколебалась, замедлив шаг. Богдан сразу же почуял ее нерешительность, выпустил из своих пальцев Янину только было согревшуюся ладонь и надменно взглянул сверху вниз с высоты своих метра девяноста. В свете одинокого желтого фонаря на щеках его заиграли желваки:

— Тебя никто не держит.

— Слышала? Никто не держит! — с петушиным торжеством подхватил Сережка и придвинулся ближе. Уж не драться ли намылился?.. Каратист, ё-к-л-м-н!

"Я ведь для тебя! — взмолилась Яна в отчаянии. Мысленно, потому что из полуоткрытого рта не вырывалось ни единого звука, только прерывистое дыхание. — Чтобы вы сейчас не скандалили, это хуже всего… Надо по-человечески…" Но Богдан будто окаменел под взглядом древнего чудовища по имени Василиск, которому нельзя смотреть в глаза…

— Ну хорошо… — кляня себя за мягкотелость, согласилась она через целую вечность. Так будет лучше для всех: больше не тянуть резину, как говорит обычно папа папа, а выяснить всё раз и навсегда. И обернулась к Богдану, отчаянно пытаясь состроить хорошую мину при плохой игре: — Счастливо!

"Ну не говорить же: я тебе позвоню! Это он должен сказать…" А "он" смотрел куда-то в даль поверх Яниной головы, точно она — пустое место! Сквозь зубы процедил:

— Удачи.

И направился в сторону чернеющего за спиной парка, что так радушно их сегодня приютил. Ах да, ему ведь ближе другой дорогой…

Малой кровью отделаться не удалось: проехали всего несколько кварталов по оживленному проспекту и Сережка без предупреждения резко свернул в кромешно-темный переулок. Притормозил, но развернуться к ней лицом и не подумал, только презрительно склонил еле различимую голову в темно-синем шлеме, что почти сливался с густой тьмой:

— Значит, я был прав! Насчет мачо. Не понимаю только, зачем было врать?..

— Слушай, уже и так понятно, что у нас ничего не выйдет, — пробормотала она бесцветным голосом, и на плечи навалилась нечеловеческая усталость. Будто ей уже лет сто, а не эти щенячьи пятнадцать: — Верней, выходит какая-то ерунда. Зачем друг друга мучить?

Сергей не ответил, неожиданно рванул с места на бешеной скорости. Янка едва не слетала с мотоцикла, с трудом успев ухватиться за его куртку. ("Cнял с мертвого байкера", — пошутил он однажды не без изысканности — благо, курточка-то из грубой дубленой кожи, не первой новизны.) И вспыхнула где-то в глубине сознания другая кинолента, цветная, и на ней опять дорога, только не эта, утопающая в кромешной тьме и разрытая колдобинами, а гладкая разлинованная полоса асфальта, залитая ослепительным дневным цветом. И опять он за рулем, и гонит ей назло так, что все внутренности сводит судорогой! Она что-то истерически кричит, но он не слушает, еще сильней выжимает педаль газа. И вдруг впереди прямо за поворотом…