Испытание - [78]

Двойняшка блеснула улыбкой, которая у человека показалась бы насмешливой. На дуросском лице она выглядела просто неуместно.

— А вы как думаете, капитан?

— Разумеется, в игре, — ответил он. — Зачем я вообще спрашиваю?

Двойняшка была одним из тех игроков, которые, похоже, не понимали, что сабакк — это нечто большее, чем риск. Она сыграла слишком много раздач и большинство из них проиграла, а после этого хвасталась даже незначительными победами, как будто выиграла Открытый чемпионат Центральных Миров.

Хан скользнул взглядом мимо Крейтеуса Крефа, который уже сбросил карты, к следующему игроку — темноволосому мандалорцу с тяжёлой челюстью по имени Бардуун. Одетый в один из тех комбинезонов на подкладке, что обычно носят под доспехами бескар'гам, Бардуун определённо выглядел достаточно уродливым, чтобы быть мандалорцем. Но им он не был — по крайней мере, больше не был. В нём чувствовалось что-то нездоровое, какая-то дьявольская злоба, слишком извращённая для человека.

А вдобавок он был чувствителен к Силе.

В данный момент Бардуун, используя Силу, удерживал свои чип-карты так, чтобы видеть их. Некоторое время он изучал карты — скорее всего, просто для того, чтобы заставить других игроков ждать. Наконец он опустил карты на стол и поймал взгляд Хана.

— Джонус Раам повышает ставку, — заявил Бардуун, называя себя именем, которое через трафарет было нанесено на грудную часть его комбинезона. — Джонус Раам повышает до… выжженного глаза.

Хану пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отвести взгляд и не убрать пульсирующие руки обратно на колени, но пот всё равно побежал по его лбу сильнее. Бардуун любил запугивать своих соперников по игре, поднимая ставку до какой-то новой пытки, которой ещё никто не подвергался.

К сожалению, его стратегия оказалась успешной. Это Бардуун заставил Хана испытать боль от сломанного большого пальца, «проигранного» при хитроумном обратном блефе. А потом ещё дважды Хан сбрасывал карты при отличном счёте, после чего обнаруживал, что ставка Бардууна была ничем иным, как бахвальством. Но с абсолютным нулём на руках выбора у Хана не было. Когда очередь делать ставку дойдёт до него, ему придётся снова сбросить карты.

Марвид Креф, сидевший между Ханом и Бардууном, сказал:

— Поднимаю.

У Хана отвисла челюсть. Марвид играл не так робко, как его брат, но, заработав два болезненных проигрыша Бардууну, он ещё меньше, чем Хан, имел основания бросить вызов… ну, тому, кем там стал Бардуун. Если Марвид подтверждал ставку на выжженный глаз, у него должен был быть на руках хотя бы чистый сабакк, а может быть, даже Расклад Идиота.

Марвид повернулся к Хану.

— Я поднимаю до ответа на вопрос: кто подстрелил Маму?

Бардуун нахмурился.

— Вопрос — это не повышение. — Он повернулся к Гев, которая, будучи крупье, должна была быть и главным арбитром по всем вопросам касаемо правил. — Это даже не ставка. Мы играем на боль, а не на ответы.

Брошенный вызов заставил глаза Марвида сузиться до злобных овалов.

— Есть много видов боли, Бардуун. — Говоря это, он не сводил глаз с Хана. — Некоторые ответы причиняют сильную боль.

Гев кивнула.

— Я приму это, — сказала она. — Ставка в силе.

— Я согласен, — кивнул Хан, думая, что, возможно, настало время блефовать. Наконец-то он понял, что Крефы были отпрысками информационной торговки-колуми, у которой он когда-то консультировался на Орд-Мантелле. Судя по всему, он был её последним клиентом перед тем, как кто-то прострелил ей голову из бластера. Естественно, Крефы выросли, обвиняя в случившемся Хана. — Но ты уверен, что хочешь поставить именно это, Марвид? Возможно, тебе стоит сначала спросить у Крейтеуса. Я уже говорил тебе: я не стрелял в твою мать.

— Я спрашиваю не об этом, — ответил Марвид. Его лицо напряглось от обиды, и Хан решил, что его стратегия разжигания вражды между братьями всё ещё работает. — Я спросил, кто это сделал. Есть ли какая-то причина, по которой ты не хочешь говорить мне то, что знаешь?

— Ага, — сказал Хан, решив подбросить небольшую приманку. — Не могу быть уверен.

— Бросьте, капитан Соло. Наши правила гласят, что достаточно и добросовестной попытки. — Марвид посмотрел через стол на крупье. — Не так ли, командир Гев?

Гев кивнула.

— Таковы правила, — подтвердила она. — Пока ответ не запускает процедуру обнаружения лжи, наилучшие предположения засчитываются.

Хан задумался. Марвид, вероятно, переигрывает Бардууна, но такие ставки начинали пугать его, а это означало, что ждать, когда колуми сбросит карты, оставалось недолго. Хан заговорщически ухмыльнулся через стол Крейтеусу, затем вновь посмотрел на Марвида.

— В таком случае, — сказал Хан. — Я вновь поднимаю ставку.

На лице Марвида отразилось сомнение, и Хан понял, что у того не было ничего лучше чистого сабакка, возможно, даже отрицательного сабакка. Оба результата, разумеется, превосходили абсолютный ноль Хана, но Хан больше играл не своими картами. Теперь он играл Марвидом и был почти уверен, что выигрывает. Хан снова взглянул на свои чип-карты, а затем зафиксировал общий счёт своего расклада на нуле, бросив все три карты в стазисное поле.