Исповедь жертв - [30]

Проходили года, ветер все так же захаживал в нашу тихую обитель, поглаживая кудрявые волосы Элизабет, так же принося с собой нежную мелодию фортепьяно. Она уже ходила на ногах и даже задавала кучу вопросов. Одно из самых золотых родительских периодов жизни. Где-то мы ей говорили правду, где-то ее недоговаривали:) Просто глагол „врали“ будет слишком жесток к нам. Мы растили ее в доброте, а доброта с глаголом „врали“ не может сочетаться.

— Папа, а кто это играет каждый день на пианино? — сжимая белого кролика Майки в своих объятиях, спросила моя девочка.

— У детей этот инструмент гораздо известнее чем рояль или фортепьяно… Хах… Пианино.

— Я не знаю, мой ангел, — с улыбкой отвечал я. А почему ты не узнаешь об этом? — вопрос за вопросом, как же я ее обожаю. Давай как-нибудь вместе сходим и узнаем. Тебе нравится, как он играет?

— Конечно. Я, когда вырасту тоже стану пианисткой, — она всегда говорила серьезно, непоколебимость в ее голосе заставляла нас, взрослых, только произносить „Аминь“ в знак благословения. В моей памяти она навсегда останется такой: самым прекрасным цветком в белых колготках, в розовой кофточке с заколками в виде разноцветных бабочек и с белым кроликом Майки. Ничего черного лишь светлые оттенки в счастливом воспоминании…

В то время мы верили в Бога. Наверное, потому что жили под его крылом. Но вскоре он покинул нас…

Вот и теперь глаза увлажнились, а я уж думал, что забыл, что значит плакать. Подонок, сбивший Элизабет, может и не был подонком, мне не довелось это узнать. Но в момент, когда я приехал домой из очередного дежурства — он все так же стоял около своего пикапа, из-под колес которого стекала алая вода, а в нескольких ярдах валялся искореженный трехколесный велосипед. На тот момент ей было пять, и Элизабет только училась крутить педали. Даже велосипед розово-белый назывался по сказочному „единорог“.

Мне было наплевать на полицейских, приехавших сразу же после происшествия и записывающих показания задержанного, наплевать на свидетелей в виде врачей скорой помощи, фиксирующих смерть пятилетней Элизабет Брэдли, на соседей, которые были в ужасе от произошедшего, мне было плевать даже на мою ревущую в бешенстве жену… Для меня существовал только он. Я не выхватил табельный пистолет и не стал выпускать свинец в его толстое брюхо. Мой мозг хотел его уничтожить, разобрать по кусочкам, как мозаику, но помутневший рассудок исполнил желание самым дикарским способом. Я… Я повалил его на землю и бил до тех пор, пока не онемела моя рука. В тот момент меня не могли остановить ни патрульные, ни врачи, ни свидетели. Его лицо превратилось в кровавое месиво, в уродливую гримасу, похожую на мою нынешнюю жизнь.

Он скончался, не доехав до больницы. Этот день стал для меня концом жизни. После этого я превратился в призрака.

Мне еще нет тридцати пяти, но я уже давно умер. Мы пытались жить дальше… Но каждый день был хуже предыдущего. Детектив Брэдли подставлялся под пули, но так и не смог найти ту единственную, которая закончила бы мои страдания. Моя супруга каждый день поговаривала о суициде. Это становилось похожим на ад, выхода из которого нет даже при искуплении. Все закончилось простым разводом. Признаться честно, я даже рад этому. Я никогда не виделся с ней и не созванивался… День переезда в Луизиану остался последним днем, когда мы контактировали. Любовь, семья, счастье были перечеркнутым одним трагическим эпизодом.

Теперь каждый день после работы я вкидываюсь коксом или метом и впадаю в эпицентр моей мечты. Мечта, которая была у меня, но я ее не удержал… Не удержал… Не удержал…

За день до переезда в Луизиану, я хотел оставить хоть какое-то воспоминание об Элизабет. Кролик Майки. Я обыскал весь дом с верху до низу, но безрезультатно.

Сыщик не сумевший найти игрушку дочери… О, Боже, как же больно!!! Хотя тебя нет, Господи. Если бы ты существовал — разве ты бы допустил весь этот кошмар?!!!..»

Глава 22

— Куда мы едем? — садясь в «RangeRover», спросил Курт.

Он был одет в серый костюм с брюками, синюю рубашку с темно-синим галстуком и в плащ того же оттенка, что и костюм. Глаза выдавали о тяжести вчерашней ночи.

— Едем к брату Фитцжеральда. А ты принципиально не спишь или просто испытываешь свой организм? — двигая автомобиль в сторону Манхэттена, спросил водитель.

Не успели напарники выйти из автомобиля, как точная копия детектива Фитцжеральда подоспел к автомобилю. В спортивном костюме черного цвета с белыми полосками и с вязаной шапкой на голове. По нервозному поведению можно было понять, что его что-то беспокоило, он явно куда-то торопился.

Спустя полчаса, черный «Chevrolet» уже мчался по узким улицам Нью-Йорка. Погода сегодня мало походила на осеннюю. Скорее всего последние отголоски лета решили напомнить о себе пред наступлением зимы — такое бывает. Пока водитель настраивал нужную радиостанцию, детектив все же повторил вопрос, на который так и не получил ответа.

Почему-то в этот момент перед глазами детектива снова предстала окровавленная дочь. Встряхнув головой, полицейский ответил.

Открыв задний багажник «Chevrolet», взгляду троицы предстали три штурмовых облегченных бронежилета, два автомата М16 с магазинами патронов, три пистолета «MagnumEagle», один восьмиразрядный дробовик «Remington 870 модели».