Исповедь ветерана - [17]

При наших более чем скромных доходах жене удалось скопить 100 рублей на холодильник «Ленинград». Но по моему заказу в Ломоносов поступили два рижских холодильника «Сарма». Пришлось собирать по соседям ещё 150 рублей. Зато к своему 33-летию я наконец-таки обзавёлся приличной обновкой.

«Хромающие» показатели колхозного производства, кадровая текучка, частые смены секретарей парткома и специалистов, постоянные эмоциональные и физические перегрузки – всё это привело к «букету» собственных болезней. Узнав об этом, мой тренер Вера Савримович отвела меня в физкультурный диспансер, где её приятельница – врач, обслуживающая команду гребцов при выездах за рубеж, – потребовала, чтобы я встал на лыжи. По лыжне, проложенной солдатами, начал по воскресеньям пробегать по 10 километров. Однажды увидела меня в спортивной экипировке пенсионерка из деревни Глядино и оторопела: как это врач, пребывающий в постоянных заботах, опустился до такого легкомыслия, как лыжи? Этот вопрос был написан на лице у пожилой женщины, вслух же она произнесла только: «Это вы, Геннадий Николаевич?..»

Что дал восьмилетний ропшинский период? За первые 323 дня «обслуживания» общественного животноводства и животных, принадлежащих населению, в 1959 году был премирован в размере трёх окладов (вышло больше 200 рублей). Ветработники получили премию в шесть окладов за сохранность и развитие животноводства – в первый и последний раз. Окончил трёхмесячные курсы усовершенствования ветеринарных врачей в Ленинградском ветеринарном институте, шестимесячные курсы руководящих кадров в Ленинградском сельскохозяйственном институте и офицерские курсы ветеринарной службы Советской Армии. Опубликовал 24 корреспонденции в газете «Балтийский луч» и 8 работ в журналах. Да и сам тоже стал героем печати: в рассказе «Дерзание», включённом в сборник о передовиках сельского хозяйства «Идёт по земле хозяин» («Лениздат», 1965), речь шла, в том числе, и о работе ропшинского ветеринарного участка. Ещё к своему 30-летию получил от колхоза целых 300 рублей вознаграждения.

После моего перевода в соседний район председателя правления колхоза, моего сверстника, освободили от должности и вскоре похоронили, а затем ликвидировали и само хозяйство.

В 1967 году удалось отказаться от предложенного мне поста директора совхоза, но уже не смог уклониться от альтернативного предложения и приступил к обязанностям главного ветеринарного врача совхоза «Терпилицы» Волосовского района, где было кладбище русских воинов, погибших в битве под Нарвой.

В стаде совхоза «Терпилицы», как и во всех хозяйствах молочного направления, преобладал силосно-концентратный тип кормления. Из-за дефицита сахара в рационе жвачных животных у них нарушалось пищеварение, диагностировали ацидоз, кетоз. При забое скота отмечали патологические изменения внутренних органов, а областная ветлаборатория гистологически подтверждала хронические болезни печени, почек, сердца у маточного поголовья и новорождённых телят. Прощупыванием можно было установить рассасывание хвостовых позвонков. Нередко требовалось родовспоможение, особенно первотёлкам, отмечались послеродовые осложнения, рост яловости и снижение молочной продуктивности по стаду, а телята молозивного периода погибали от диспепсии. Как результат – падала трудовая дисциплина, кадры не задерживались на рабочих местах.

Прежде всего требовалось перестроить психологию руководителей хозяйства и скотоводов. Проведя соответствующую разъяснительную работу, срочно ввёл диспансеризацию, поставил чёткие цели перед ветеринарными фельдшерами, зоотехниками, бригадирами.

Один из специалистов, которого травили из-за склонности к спиртному, собирался уволиться. С моим приходом, почувствовав «свежую струю», он изменил своё решение и был готов круглосуточно трудиться на результат – сохранение репродуктивных и продуктивных функций скота. Но вскоре этот человек, Анатолий Стреляев, работавший на фермах отделения Кальмус, вновь попал под огонь чиновничьей критики – на этот раз за «избыточную» прозеринопрофилактику послеотёльных осложнений. Ретивые столоначальники не собирались серьёзно анализировать ситуацию, они были просто не готовы к этому. Ключевыми оборотами в приказе по управлению были: «Подход к организации лечебной работы является чисто механическим и абсолютно не врачебным… По существующим рекомендациям после двух суток послед необходимо отделять рукой… Идут вразрез (принятые нами меры – авт.) с существующими рекомендациями и являются ничем иным, как неузаконенным, т.е. проводившимся без разрешения вышестоящих ветеринарных органов, опытничеством…». Кабинетчики, вероятно, не читали ветеринарное законодательство, не говоря уже о моих статьях в журналах «Ветеринария» и «Животноводство» за 1964 год.

Что было делать? Мы крепко зажмурили глаза (ничего другого не оставалось) и… после «чрезмерного» держания коров «на игле» неожиданно получили по отделению Кальмус в 1968 году по 96,3 телёнка на сто голов! Извинений сверху, конечныо же, не последовало. Зато почёт был оказан технику – за впрыскивание семени быка в организм животного, подготовленный к зачатию ветеринарным специалистом! Этот факт ещё раз подтвердил необходимость объединения техника по искусственному осеменению и ветврача в одно профессиональное целое – специалиста по воспроизводству.