Исповедь ветерана - [15]

Частые и массовые профилактические обработки скота на фермах требовали мужской помощи, но мероприятия приходилось проводить с учётом занятости колхозников на основной работе и на собственных подворьях. Молодёжь ездила на работу в Ленинград, Красное Село, на птицефабрики. «Прочие специалисты», как я, получали за стоическую работу на фермах чахлые бюджетные ставочки, а колхозники – «палочки» за трудодни. Нам не положены были ни отгулы, ни оплата за сверхурочные часы. Кстати, «палочки» приносили всё-таки больше, специалисты материально жили хуже.

В подтверждение того, что инициатива наказуема, меня избрали в колхозный партком, Ропшинский исполком сельского Совета, сделали внештатным инспектором народного контроля и вдобавок нагрузили преподаванием «Основ животноводства» в местной школе. На производстве меня в первую очередь интересовали организация труда в животноводстве, закрепление кадров на рабочих местах, результаты внедрения всевозможных новаций. Поэтому брал на себя ответственность за наиболее сложные участки, где особенно требовались профессионализм и авторитет, результативность диагностической, лечебной и профилактической работы.

Народ нуждался в реальной помощи, а порой – просто в добром слове. Работать на селе вообще сложней, чем в городе, и даже не с точки зрения нехватки материальных благ и удобств. Главное – это люди, у которых ты всегда на виду и про которых сам знаешь всю «подноготную».

На фермах работали женщины с тяжёлой судьбой: «разведёнки», матери-одиночки, алкоголички, неудовлетворённые психически, физиологически и материально, с низким интеллектом. Вскидывая себе на живот тяжеленные корзины с силосом, доярки срывались на ругань и оскорбления. В ответ на однообразный мат я, чтобы разрядить обстановку, рекомендовал колхозницам расширять запас непечатных слов и учиться ругаться, как донские казачки или рыбачки. Подобные советы, как правило, действовали благотворно: женщины успокаивались, на лицах появлялись улыбки. До или после работы, смотря по ситуации, я снабжал их политинформацией и профессиональными рекомендациями. В свою очередь доярки помогали мне в фиксации коров при лечении маститов, копыт и других заболеваний, где нужны были сила и сноровка в обращении с рогатыми пациентами.

Но женщины и на ферме женщины! Как-то мне шепнули, что моя главная опора, которой я дал рекомендацию в партию, лечит маститы у коров своей группы… мочой. Сплетне я не придал огласки, но когда Полина пригласила меня к домашней кормилице, посоветовал доярке лечить воспаление вымени своим «фирменным» методом. На что она заявила, что новокаиновая блокада всё-таки лучше. Пришлось просьбу труженицы выполнить…

Руководство района вынашивало мысль рекомендовать меня директором совхоза «Плодоягодный». На мое счастье, в Ленинградскую область прибыли старшие офицеры запаса, подготовленные в Омске для работы руководителями колхозов и совхозов. В «Плодоягодный» был назначен полковник старше меня на двадцать лет, но такого же высокого роста. Встретились родственные души! От меня офицер узнал, что молодой совхозный зоотехник Анна Духина за прямолинейность отправлена заниматься полеводством.

С введением искусственного осеменения требовались иные подходы, несовместимые с безответственностью за конечные результаты труда по дойному стаду хозяйства. В результате концентратного типа кормления яловость на совхозной ферме достигла критического уровня. Это понимала и Духина, назначенная техником по искусственному осеменению и зоотехником-селекционером в одном лице. Специалист попросила меня научить её делать животным инъекции раствора прозерина подкожно по 2 миллилитра по предложенной схеме – сразу же после выведения плода и в послеродовом периоде. Активно наступая на возможные воспалительные процессы в воспроизводительных органах и вымени, техник стала настоящим специалистом по воспроизводству.

По просьбе директора Детскосельской станции искусственного осеменения крупного рогатого скота Николая Дмитриева, пропагандиста прогрессивного метода племенной работы в области и будущего академика, я написал заметку о своём опыте в журнал «Животноводство». Вскоре пришло предложение написать целую статью, а через определённое время – передать читателям опыт племенной работы в совхозе «Плодоягодный». Корреспонденция появилась в майском номере «Животноводства» за 1964 год.

А размышлять было о чём. О том, например, что при наличии чуть ли не в каждом регионе зоотехнических и ветеринарных факультетов либо отделений в стране не считали нужным готовить специалистов по воспроизводству сельскохозяйственных животных. Главной фигурой практической ветеринарии в глубинке оставался коровий «гинеколог», труды которого вознаграждались двадцатью копейками за подтверждённую ректально стельность коровы или тёлки. Не самый лучший стимул для того, чтобы двигать вперёд молочное скотоводство в колхозах и совхозах! Но хуже всего, что многих устраивало такое положение на фермах: меньше отёлов – меньше хлопот с диспепсией новорождённых телят, сохранностью поголовья и падением продуктивности, преждевременной выбраковкой лучших животных, низкой зарплатой и текучестью кадров. Чиновники не желали вникать в то, что скот теряет породу из-за биологически неполноценного кормления и привязного содержания, игнорировали мнение учёных в условиях «экономной экономики», которая уже формировалась в 60-е годы прошлого века.