Исповедь соперницы - [172]

— Что, дружище, не нравится тебе это хныканье? Вперед, мы же с тобой воины!

И все же я осенил себя крестным знамением.

— Fiat voluntas tua!..[75]

Мы двинулись берегом неширокой протоки, над которой низко склонялись ивы. Надрывный детский плач звучал все ближе. Нет, это не банши… это похоже… это похоже на самый обычный детский плач. В другом месте и при других обстоятельствах я бы на него и внимания не обратил.

Неожиданно Моро успокоился, видимо, решив, что опасности нет. Однако я никак не мог обнаружить источник звука, и в конце концов спешился и затаился за сросшимися стволами двух огромных ив.

Моро фыркнул, и я обнял его рукой за морду. Совсем рядом по-прежнему отчаянно и горько плакал ребенок, но в тумане я ничего не мог различить. От этого все происходящее казалось нереальным.

Внезапно туман расступился, и в зыбком серо-зеленом сиянии молодого месяца передо мной предстала самая удивительная картина, какую только доводилось мне видеть.

По узкому руслу протоки медленно двигалась лодка, а на ее носу стояла крохотная светловолосая девчушка, заливаясь слезами. Именно ее плач разносился над округой.

Одинокое дитя в ночи, в глухом опасном месте! Но одинокое ли?

Я напряженно вглядывался в темную массу у ног ребенка, пока не различил, что это лежащий взрослый человек, притом мужчина. Его неподвижность и неестественная поза показались мне странными. Внезапно я понял, что этот человек мертв или находится в забытьи. Его голова был неестественно запрокинута.

Как только я выступил из-за своего укрытия, девочка тут же умолкла, не сводя с меня глаз и продолжая вздрагивать от рыданий. Я вошел в воду, дотянулся до борта лодки и подвел ее к берегу. Мужчина в лодке не пошевелился. Я тронул его плечо, и когда тело перевалилось на бок, увидел торчавшую из его спины стрелу.

Кто он — охранник, похититель, местный поселянин, ставший жертвой разбоя? По одежде — скорее воин, чем крестьянин или горожанин.

— Возьми меня! — внезапно произнес детский голос.

Девочка протянула ко мне обе руки, а в ее тоне прозвучали повелительные нотки. Я повиновался. Маленький теплый комочек доверчиво прильнул ко мне, несвязно лепеча. Я прислушался — она пыталась сказать, что ей совсем не понравилось кататься ночью на лодке.

— Трудно не согласиться с тобой, дитя.

Я все еще стоял в воде, держа ребенка одной рукой, а другой не давая лодке уплыть по течению. Опустив ладонь, я осторожно коснулся холодного лица покойника, провел по нему ладонью и закрыл ему глаза. Затем вышел на берег, усадил девочку на сухой мох и постарался закрепить у корней ивы лодку с мертвецом.

Как только я справился с лодкой, она тут же оказалась рядом и вцепилась в мою руку.

— Ты не уйдешь? Тут плохо, ты не должен оставлять меня здесь.

— Не оставлю. Ведь ты не эльф, а фэны не место для маленьких девочек, особенно по ночам. Но как ты сюда попала?

Она молчала, переступая с ноги на ногу. Я перевел взгляд на тело в лодке. По чистой случайности я стал свидетелем какой-то трагедии. По тому, как это дитя выговаривало слова, я понял, что она из саксов, но вовсе не из простых. Ее платьице из светлого сукна было украшено прекрасной вышивкой, но это платьице не спасало малышку от холода и сырости.

Я скинул с себя плащ, укутал девочку и, взяв на руки, шагнул к коню. При виде Моро она оживилась.

— Лошадка! Лошадка с пятнышком!

Девочка заерзала у меня на руках и стала тянуться, пытаясь погладить коня. Слезы на ее глазах мгновенно высохли.

У меня не было никакого опыта обращения с такими крошками. Но с чего-то нужно было начать, и я спросил:

— Расскажешь о себе?

Вместо ответа девочка закусила губу.

Тогда я попробовал иначе:

— Ты кто?

— Милдрэд. Я спала, а меня повезли кататься в лодке…

Вот теперь она заговорила сама. Я недурно знал саксонский, но не все мог понять в бессвязном детском лепете. Выяснилось, что девочка хочет к папе и маме, но не прочь еще немного побыть и возле коня, который ей ужасно нравится. Моро попытался ее обнюхать, и девочка восторженно хихикнула. А потом вдруг велела отвезти ее домой… Кажется, она упомянула о какой-то башне.

Так или иначе, но оставаться на месте не имело смысла. Куда же теперь направиться?

Я усадил девочку в седло, а сам осторожно пошел рядом, ведя лошадь под уздцы. Самое разумное — двигаться против течения протоки, по которой принесло лодку. Возможно, я окажусь там, откуда похитили этого ребенка.

Девочка вскоре уснула, припав к холке Моро. Я осторожно придерживал ее, чтобы она не сползла, умиляясь доверчивости и простодушию. Блаженное, беззаботное детство! Сколько же мы теряем на дороге жизни, где холодный рассудок и подозрительность учат нас взрослой мудрости…

Ситуация, однако, была вовсе не той, чтобы пускаться в философские рассуждения. Судя по трупу в лодке, необходимо быть готовым ко всему. Поэтому я взвел тетиву арбалета и зарядил его тяжелым болтом.

И вскоре Моро подтвердил мои опасения. Он снова раз и другой вскинул голову, втягивая в себя воздух и отфыркиваясь. Спустя десяток шагов и мне почудились в мглистом сумраке какие-то красноватые отсветы.

Под ногами зачавкала жижа, тропа исчезла. А еще через минуту я убедился в том, что если намерен попасть туда, где мерцал свет, двигаться придется прямиком по воде.