Исповедь послушницы - [149]

Он немедленно принялся читать, а женщины ждали: одна – обреченно, другая – с надеждой. Временами губы Эрнана подергивались, а глаза расширились так сильно, словно он хотел проникнуть взглядом сквозь строки. Закончив, он замер; Инес почудилось, что Эрнан вдруг перестал понимать, где находится. Через несколько секунд он твердо произнес:

– Эльза, прошу вас, оставьте нас на несколько минут.

Та безропотно покинула комнату, и тогда он обратился к Инес:

– Ты обо всем знала! День за днем ты предавала меня!

Его голос был полон презрения.

– Я не предавала тебя, Эрнан! Я не могла тебе рассказать! Ведь это тайна Катарины!

Эрнан смотрел на нее так, будто хотел ударить.

– А теперь она вдруг решила ее открыть?! Не кажется ли тебе, что эти двое просто сбежали!

– Неужели Катарина смогла бы бросить своих детей?! – воскликнула Инес.

– Почему нет? Разве она уже не совершила преступление? Спала со священником, изменяла мне, лгала, заставила поверить в то, что не знает, кто отец Исабель!

– Она встретила и полюбила отца Рамона еще до встречи с тобой, – тихо сказала Инес.

– «Отца Рамона», – передразнил Эрнан. – Где она отдалась ему? Прямо в монастыре?

Инес молчала.

– А этот братец! Чтоб его душа сгорела в аду! Еще посмел заявить, что никогда не спал с женщиной! Корчил из себя праведника! Лучше б я никогда его не знал! Если б можно было повернуть время вспять!

– Катарина тебе не изменяла, она не встречалась с ним, когда вышла за тебя замуж. – Инес пыталась хоть как-то оправдать подругу.

– Не изменяла?! Ха! Вся ее жизнь была отравлена помыслами о нем! И ты думаешь, я поверю в то, что во время этого путешествия они ни разу не коснулись друг друга?!

– Может, и так, – медленно и негромко произнесла Инес. – Наверное, потому она и написала это письмо.

Эрнан умолк, и тогда девушка промолвила голосом, полным доброты, мягкости и неподдельного чувства вины:

– Я тоже нарушила законы гостеприимства и дружбы и потому должна навсегда уйти отсюда.

Где-то в глубине души она надеялась, что он произнесет слова, которые согреют ее сердце, зажгут в душе свет, надеялась, что он скажет: «Останься! Твое присутствие, Инес, рассеивает этот мрак, возвращает утраченные мною спокойствие и ясность».

Однако ответом послужило ледяное молчание.

Эрнан спустился вниз, в гостиную, где Пауль метался, покрикивая на служанок, которые спешно собирали необходимые ему вещи.

– Где ты ходишь?! – вскричал он, увидев Эрнана и не заметив, что тот выглядит потерянным, не похожим на себя, совсем не таким, каким он был несколько минут назад. – Мы едем или нет?!

– Вы можете делать что хотите, – с каменным лицом отвечал Эрнан, – я никуда не поеду.

Инес брела по берегу и смотрела на неспокойную воду. Она не собиралась топиться, она пришла сюда, отчасти ведомая воспоминаниями, отчасти потому, что просто не знала, куда ей теперь идти. Прежде, когда девушка, случалось, созерцала море и внимала ветру, ею овладевало блаженное забытье, но теперь чувства были резки, обнажены и тревожны. Пробираясь меж обточенных водой камней, Инес думала о том, насколько жизнь моря напоминает человеческую жизнь. За приливом всегда следует отлив. Сегодня счастье достигло высшего уровня, а завтра перед тобой одна пустота.

Инес вспоминала, как накануне собирала вещи в своей маленькой комнате, и думала о том, как Катарина некогда говорила о своем желании встретить земного спасителя. Сейчас помыслы Инес как никогда перекликались с мечтами подруги. Услышав стук в дверь, девушка встрепенулась. Потом повернулась и замерла в ожидании.

Дверь открылась, и в комнату вошла Эльза.

– Собираешься? – произнесла она с порога. – Правильно делаешь. Только зачем ты складываешь платья? Разве они твои? В этом доме нет ничего, что принадлежит тебе.

– Вы правы, – сказала Инес, – об этом я не подумала.

И медленно, аккуратно переложила одежду обратно в сундук.

– Думаешь, я не знаю, чем ты отплатила Катарине за то, что она тебя пригрела? Когда ты узнала о том, что случилось, ты, наверное, обрадовалась! Решила, что, если Катарина погибла, ты сможешь окончательно прибрать к рукам Эрнана и заменить мать детям своей подруги!

Инес мучительно покраснела.

– Нет, нет! – вскричала она. – Я никогда так не думала!

– Хорошо, что ты хотя бы отчасти понимаешь, – презрительно произнесла Эльза. – Подозреваю, ты возомнила, будто многое значишь для Эрнана, тогда как на самом деле он всего лишь развлекался с тобой!

– Неужели я и впрямь заслужила, чтобы вы меня унижали? – спросила Инес. Даже сейчас ее глаза были поразительно чисты и прозрачны, а в голосе против воли звучало наивное удивление.

– Ты сама сделала это с собой, – сказала Эльза, и девушка повторила, как эхо:

– Да, я все сделала сама.

Она сошла вниз, втайне надеясь увидеть Эрнана, и увидела: он сидел в гостиной, неподвижный, впавший в странное оцепенение. Инес не осмелилась сказать то, что хотела сказать, она только произнесла:

– Я ухожу навсегда. Так будет лучше.

Следующие секунды были тяжелы, как и удары ее сердца.

– Да, – повторил он без всякого выражения, – так действительно будет лучше.

Инес сидела на большом гладком камне и смотрела в безмятежные просторы моря и неба. Где-то слышался отдаленный гул, целые стаи чаек и бакланов кружили над изумрудной водой. Влажный песок, на котором башмаки Инес оставляли четкие, изящные следы, казался шелковым.