Исповедь пофигиста - [2]

Она:

— Не понимаю!

— Ну, шеф. Позовите его срочно! Я хочу с ним говорить.

Приходит какая-то светлая мадам. Я кладу перед ней карточки «Шпаркассы», «Фольксбанка» и «Коммерцбанка» — все, что было.

— К сожалению, у вас все карточки по Германии.

Я говорю:

— Я не спорю. Но это банк или не банк?

— Это банк, — улыбается.

— Тогда я хочу то, что хочу!

Ну и завернул от усталости. Она тут же согласилась:

— О, тогда — без проблем.

Я показываю ей на девку:

— А эта фрау сказала, что нельзя.

— О, она у нас стажер, извините.

Бог, царь, Земля… социаламт, арбайтсамт… Говорят: знать бы, что впереди. А я и так знаю: ни фига хорошего. Но какая к этому «ни фига хорошего» классная дорога!

Это же полный коммунизм на душе. Тебя спрашивают: и куда же вы из Амстердама? А спрашивают две молодюсенькие девочки-немочки и уже землячки, а ты им отвечаешь: да сейчас завернем во Францию, а потом в Ниццу, натюрлих…

Это же полные штаны совкового счастья вдруг по пути на Бельгию подумать: а чего туда заезжать, какого хрена? И поехать прямо на Париж. Сначала — французский Диснейленд, а потом Эйфелева башня.

У нас с Юриком шары на лоб поехали, когда мы всего за пятьдесят километров пути до Парижа по автобану выложили аж сорок дойчмарок. Я с гордостью сказал Юрику: если так передвигаться, все бабки только на автобан уйдут. Конечно, мы перебрались на бесплатную дорогу.

Я сменил Юрика: он от восторга выдохся. Едем по бану, вдруг за спиной кто-то сигналит. Обгоняет нас «гольф-кабриолет». Музон орет, ребята нам машут. Смотрим, а у них такие же хамельнские номера, как у нас. О, земляки!

В Париже в три ночи машин, как в Германии днем. А что там днем? Дурдом!

В Диснейленде нас встретил пень: стоит и со всеми здоровается. Мы тоже пожали его мягкую лапу, расслабились. Потом забрались на пиратский корабль, и там один пират приставил Юрику нож к горлу, а баба — пистолет к виску. Я ему даже позавидовал. А кругом пираты-французы: на рожу все русские, а говорят по-французски.

Еще летали в космос из пушки. Ощущение, как будто тебя со скоростью восемь километров в секунду толкнули. Летишь головой в планету, уши от страха глаза закрыли. Но тогда все обошлось. Юрик меня растолкал:

— Вставай, сказка кончилась.

А я никуда бы из этой пушки и не уходил, там бы и жил. Но у меня с детства предчувствие плохого конца, и чем мне лучше, тем я его яснее вижу.

— Alles! — говорю Юрку. — Завтра в холодной воде отмоемся — и домой.

А он, дурак, недоволен:

— Тебе хорошо, домой — в Германию, а мне — на Украину. Давай еще побудем.

А мне на права немецкие послезавтра сдавать. Кроме того, У меня обнаружился «солнечный удар обеих ног» — диагноз врачи позже поставили, а ноги еще во Франции разбухли и в штаны не вмещались.

В пятнадцать километров от границы заехали мы на заправку, поставили машину и пошли в туалет. Выхожу я из туалета, только штаны застегнул, гляжу: чувак какой-то (полчувака) торчит из моей машины. Я не сразу и сообразил, что он там ищет. Европа же! Вечер, на заправке никого. Я Юрику в стенку стукнул, он обратно: сейчас выхожу. Тогда я уже дошел:

— Юрик! Грабят!

А он, идиот, кричит:

— Кого?

Я же жопой чувствовал: надо сматываться из Франции. Ну, рванул к чуваку, а у него на одной руке барсетка, а через плечо — кинокамера. И все наше: камера моего дружка из Пюрмонта, барсетка Юрика.

А тот гад все это в кулек побросал — и на мотоцикл. Шлем нацепил, ни фига не разберешь. А в руке еще держит монтировку-швайку. Настоящую, воровскую.

Я такие знаю. У моего украинского шефа был зять из Израиля. Так шеф ему за близнецов подарил «мерседес» за двадцать пять тысяч баксов и поставил на него «Мультлок». Бандиты мерс выследили, все разворотили, но дверь так и не открыли: швайка сломалась, видно, была перекалена.

А мой «форд» вскрыли запросто, как старую консервную банку. Потому что мне всегда везет. Не то что тому зятю из Израиля.

Рванули мы с Юриком за мотоциклом. У нас пятьдесят пять лошадей, у него — двести. Ну, мы и оторвались…

В жандармерии мне понравилось. Замечательные ребята! Правда, я по-французски знаю только два слова: Луи Дефюнес. А они по-немецки и того меньше. Но они нас и так поняли.

— Сколько минут назад? — спрашивают.

— Десять… — показываю.

— А что взяли?

— Все: камеру, документы, штаны, деньги…

Они записали: это все, чем можем вам пока помочь.

У Юрика был обморок прямо в жандармерии. Это когда я уже стал успокаиваться, ему хреново стало.

Через три часа из Германии на указанный мною французский банк пришли деньги с моего счета в «Шпаркассе» — двести дойчмарок. И мы, довольные, поплыли домой в Бад Пюрмонт, затем в Бонн, прямо в родное украинское посольство. На свою жопу, как оказалось, но я об этом знал с рождения.

Глава вторая

Между прочим, плутал я не только по Германии. Как вспомню Украину… Только города там называются по-другому. Украина же!

Короче, послали меня как-то за нитками через Запорожье под Житомир. Подъезжаем к КП, помыться захотели. Лето было, тепло. Или осень? Так прохладненько, мы ночью в куртках ехали, а днем раздевались. Словом, ночью была осень, а днем лето. Такой дурдом.

Мент показал нам колодец. Но там, заявляет, вода тяжелая.