Исповедь Плейбоя - [31]

Нет необходимости продолжать пресную фразу, потому что Юра всегда готов утихомирить меня в постели.

В начале декабря мы летим в Амстердам. Он по заданию отца, а я — просто гулять. Хоть на самом деле это немощная попытка натянуть струну до максимального предела и позволить ей разорваться. И она тоже с треском проваливается.

Около четырех вечера Юра звонит и извиняется, что придется отложить наш запланированный поход в ресторан, потому что его пригласили на совместный ужин и отказать просто невозможно. В этот раз я уверена, что дело только в работе, а не в очередной кукле с коровьими ресницами. Если он и нашел себе местную деваху, то вряд ли поведет ее выгуливать в ущерб нашему времени. После того, как он проворонил мой грипп, отец явно хорошо прополоскал ему мозги на тему ответственности и внимания к собственной жене. Если бы Юра столько раз не забивал на меня, я бы, пожалуй, испытывала угрызения совести, ведь в той моей выходке его вины не было совсем.

— Может, пройдешься по магазинам? — говорит Юра, с облегчением выдыхая после моего спокойного ответа, что я смогу себя развлечь. — Нужно купить подарки родителям, а я совсем замотался.

— Не переживай, разберусь. Позвони, когда освободишься.

— Люблю тебя, Ви, — говорит он.

Ложь, не любишь.

— И я тебя, — автоматически отзываюсь я.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌Здесь уже лежит снег, и город вовсю готовиться к Рождеству. Вечерний город подсвечивается изнутри бесконечным количеством фонарей и гирлянд, и мне нравится бродить среди них, воображая себя девочкой в волшебном лесу. Одиночество — не самая плохая компания.

Я прячусь в капюшон, чтобы спрятаться от пушистого снегопада, медленно поднимаюсь на покатый мост. Странно, что пода еще не замерзла. Свет фонарей плещется в темной воде ленивыми золотыми рыбками и, кажется, все вокруг шепчет, что пришло время отпускать. Страна не порвана, но натянута слишком сильно и каждый вздох режет по сердцу.

У меня есть только номер телефона, но я знаю, что больше никогда его не наберу и ничего не напишу. Старым друзьям можно звонить раз в полгода — и это нормально, но никто не набирает остывай за месяц номер едва знакомого человека.

Я в последний раз перечитываю нашу переписку: она очень короткая и скупая, но я как будто прощаюсь с человеком всей своей жизни. Хочу сохранить хоть что-нибудь, но это все равно, что дать себе повод копаться дальше и глубже.

Стираю все наши сообщения.

Удаляю его номер.

Удаляю его фото.

Переворачиваю страницу и делаю шаг в жизнь, где у меня не будет иллюзий, и где никто никогда больше не заглянет под мою маску.

Поворачиваюсь — и врастаю в старую каменную кладку под ногами.

Он всего в десятке шагов от меня. Останавливается, чтобы прикурить: сует перчатки под подмышку и, как всегда, немного щурится. В темно-сером полупальто, с высоко поднятым воротом, кое-как обернутом вокруг шеи белом шарфе, потертых джинсах и ботинках на тяжелой подошве. Волосы уже немного потемнели, и я вижу каждую из сотен снежинок в паутине русых прядей.

‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌Может быть, мои ловцы просто поймали желанный сон? Я почти трое суток толком не спала, поэтому в голове может быть что угодно, и даже слишком яркая фантазия.

Руслан бросает зажигалку в карман пальто, стряхивает снег с волос, поднимает голову.

Мы смотрим друг на друга через один какой-то нереально бесконечный мост, хоть на самом деле это простой мост через канал, и он не длиннее пары десятков метров.

Руслан не двигается с места: просто курит и смотрит на меня сквозь сигаретный дым. Пока он не сделает хоть шаг навстречу, я просто не сдвинусь с места. Так и буду стоять здесь, даже если заледенею.

Он делает этот шаг.

И я делаю свой.

Глава 18. Плейбой

Я давно удалил ее номер из телефона, просто потому, что с детства привык избавляться от всего, что мне не нужно и что может стать балластом.

Я давно перестал думать о том, чтобы отдать Кота в другие руки.

Я уже не храню на верхней полке холодильника арахисовое масло и не покупаю ржаные треугольники для гренок. И мультики тоже не смотрю.

Но у меня в шкафу до сих пор висит ее испачканное свадебное платье. Вот на хер оно мне — не знаю, но выбросить так и не смог. Помню, что хотел отдать, когда Эвелина придет в следующий раз, но она не пришла. Перед поездкой пообещал себе, что как вернусь — выброшу и эту тряпку, и ракушку. Просто чтобы рука не тянулась к отголоскам нормальной жизни.

Я здесь с парой приятелей. Не «по работе», просто был повод поехать за компанию. Могу позволить себе выходные, особенно когда понимаю, что предохранители вот-вот перегорят. У всех мужиков в моей профессии со временем вырабатывается чуйка на закидоны собственной психики. Что-то вроде собачьего чутья перед землетрясением.

Мы медленно идем друг к другу, как в долбаном романтическом фильме. В свое время мне пришлось пересмотреть целую кучу этого дерьма, чтобы быть в курсе женских потребностей, и иногда использовать особенно удачные фишки. Если обо мне и Эвелине снимали фильм, эта сцена была бы достойна финала. Что-то в духе: «И встретились два одиночества…» Зрителям бы не показали наш последний диалог, а отъезжающая камера спрятала бы нас за ветками деревьев. Концовка «догадайся сам».