Исповедь Плейбоя - [20]

После пары часов сна, встаю с ощущением работающего в башке молотильного станка. И не помогает даже чашка крепкого кофе, хотя после него я уже более-менее в состоянии держать глаза открытыми. По дороге на вокзал звоню своей знакомой и прошу организовать мне хорошую квартиру на пару суток, куда бы было не стыдно привести мать. Заранее знаю, что мать обидится, почему не хочу на это время приютить ее у себя, но на этот случай у меня есть железная отговорка про единственную кровать и «личную жизнь», которой она может помешать.

После того, как я начала пересылать ей значительные суммы, она пару раз порывалась спросить, откуда у меня доходы, так что пришлось наврать с три короба о своей карьере фитнес-тренера и о том, что меня заметила модный дизайнер и теперь я иногда снимаюсь для промо-материалов ее коллекций мужской одежды. Если бы мать жила чуть поближе к столице и хоть немного интересовалась жизнью за пределами ее мира заслуженной учительницы, мне бы не удалось так просто обвести ее вокруг пальца. Но до тех пор, пока легенда работает, я буду прятаться за нее, как за ширму. Потому что, если мать когда-то узнает, что славный ребенок, которому она привила любовь к Лермонтову и Пикулю, трахается за деньги, я автоматически стану самым большим разочарованием ее жизни.

Марина, мой знакомый риелтор, предлагает заскочить за ней по дороге, чтобы она смогла показать мне квартиру и отдать ключи. Хорошая девчонка, бывшая эскортница, а теперь — мать-одиночка, которая пытается завязать с прошлым и впахивает, как проклятая, чтобы поддерживать хотя бы на половину прежний уровень жизни. Я оставляю ей хорошие чаевые «за срочность и работу с клиентами», и ни фига не сопротивляюсь, когда она тащит меня на диван. Времени на нормального мужика и нормальные отношения у нее нет, как и комплексов.

— Ты не собираешься завязывать? — спрашивает Марина, когда через пару минут мы быстро приводим одежду в порядок.

Пожимаю плечами. Я много чего собираюсь, но стараюсь жить по принципу, что богу лучше не рассказывать о своих планах.

Уже на улице она ни с того, ни с сего вдруг говорит:

— Слышал про Костю? — Когда понимает, что я не очень понимаю, о ком речь, называет знакомое прозвище: — Костя-Одуванчик.

— Что с ним?

— Похоронили на прошлой неделе.

Я просто киваю, мысленно стараясь стряхнуть с себя эту грязь, но она плотно облепляет меня с каждой секундой, забивается в поры, как сохнущая на болванке глина, и точно так же стягивает противным ощущением безысходности.

Костя не зря был «Одуванчиком», я его и знал-то только под этим прозвищем. Этакий сладкий прилизанный мальчик для дам за пятьдесят, которым нужен не ебарь, а просто подружка с членом в штанах, которую, если водки будет много, можно и трахнуть под хорошую закуску. Одуванчик быстро взлетел, пользовался большим спросом, а потом его что-то закоротило: начал глотать всякую дрянь, нюхать и «сел» на иглу. Быстро, как колобок, скатился вниз. А в нашем деле никто не любит нариков, потому что нарики рано или поздно превращаются в говно.

Когда я видел Одуванчика в последний раз — с полгода назад — он уже не мог жить без дозы, и от симпатичного парня с пухлыми девичьими губами не осталось даже призрака.

Вот на хуя мне было знать, что теперь он лежит под слоем земли? И какого меня это жучит, словно мы были не разлей воду друзьями?

Я притормаживаю на светофоре и цепляюсь взглядом за афишу с рекламой нового мультика. Премьера уже завтра. Тянусь за телефоном, и почему-то злюсь, что прошлое сообщение от Снежной королевы было в субботу, а сегодня уже среда и от нее нет ни буквы. Видимо, медовый месяц удался.

На свадьбе я случайно застукал, ее мужа, когда он жарил в туалете какую-то кобылу.

Почему-то даже не возникло мысли рассказать об этом Эвелине. Зато возникли мысли расквасить мудаку рожу, потому что, даже если у богатых свои причуды и «свободные отношения», трахать левую бабу на собственной свадьбе — это просто пиздец.

«Когда ты возвращаешься?» — пишу Эвелине уже на следующем светофоре, хоть вроде как пообещал себе, что просто забью и не буду ничего ждать.

Она не отвечает ни через пять минут, ни через десять. И даже когда я иду встречать мать с автобуса, на всякий случай проверяя телефон, Снежная королева не присылает ни строчки. Обещаю себе, что просто заблокирую ее номер. Мне, прожженному цинику, нужно было давно зарубить на носу, что никакой дружбы между проституткой и бриллиантовым сокровищем априори не может быть.

Но в последнее время жизнь любит щелкать меня по носу, потому что через минуту, когда я замечаю с кем приехала моя мать, рука сама тянется к телефону. Но это сообщение я пишу только в своей голове, чтобы сразу спрятать в папку «Никогда не будет отправлено».

«Мне нужны твои ловцы снов, Снежная королева, потому что мой кошмар ожил».

‍— Руслан! — Мама обнимает меня точно так же, как и в детстве: как будто хочет объять необъятное, и согреть айсберг, угробивший «Титаник». — Какой ты! Дай посмотрю!

Я с трудом переставляю ноги, но все-таки верчусь вокруг своей оси, пока она хватает меня то за локти, то за спину, а потом подталкивает навстречу своей спутнице.