Исповедь Христа. Развенчание мифов - [5]

Тогда мальчик побежал к отцу своему, книжнику Анне, который пользовался уважением в городке, и пожаловался на меня. Он сказал, что я проклял его, и не будет у него теперь в жизни успеха и счастья.

Тогда книжник Анна с женой своей пришли к отцу моему Иосифу и начали упрекать его, за то, что я не только осквернил субботу, вылепливая из глины воробьев, но еще и богохульствовал в ответ на замечания авторитетных мужей. И спросил я у отца:

– В чем мое богохульство?

И отец не знал, что мне ответить.

Позже я шел по улице, и сын Анны, который возненавидел меня, подбежал и толкнул меня в грязь, желая посмеяться или причинить боль, и кричал он, что я – сын блудницы. Он был сильнее меня, и я не стал отвечать ему силой. Лишь сказал:

– Ты никуда не пойдешь дальше в жизни и умрешь. Ты, который не дает идти в жизни другим, и сам не сможешь идти. И в жизни ты только будешь толкать людей, но сам никуда не дойдешь.

И мальчик опять побежал к отцу Анне, жалуясь, что снова я проклял его. И Анна с женой опять пришли к отцу моему Иосифу. Анна сказал отцу:

– Раз у тебя такой сын, ты не можешь жить с нами. Или научи его благословлять, а не проклинать, ибо дети наши гибнут.

Отец, испугавшись быть изгнанным из города, выбранил меня:

– Зачем ты делаешь то, из-за чего люди страдают, и возненавидят нас, и будут преследовать нас?

Но я знал, что отец не со зла, а только из страха говорил мне такие слова. И я ответил ему:

– Я знаю, ты говоришь не свои слова, и ради тебя я буду молчать, но они должны понести наказание. И они его уже понесли, ибо с той поры, как восстали против правды и истины, они ослепли. Они – слепцы, которые не видят правды, не способны познать жизнь.

Я возненавидел книжников, которые принадлежали к фарисеям и саддукеям, ибо каждое их слово и поступок шли против естественного, и служили лишь глупому, не позволяли человеку думать и искать истину.

Те же, кто были в доме, дивились моему разуму, говоря, что любое мое слово – злое или доброе – является поистине чудом. А отец, рассердившись за мои слова и непослушание, схватил меня за ухо и сильно потянул так, что было очень больно. Тогда я рассердился и сказал:

– Тебе достаточно искать и не найти. Ты не хочешь понять меня до конца, тебе достаточно видеть и не понимать, и верить лицемерным книжникам. Пусть тот, кто ищет, не перестает искать до тех пор, пока не найдет, и, когда он найдет, он будет потрясен. А ты поступаешь неразумно. Ты веришь им, и не хочешь понимать меня, найти истину в словах, которые я говорю. Разве ты не знаешь, что я принадлежу тебе? Не причиняй мне боли.

Услышав эти слова, отец отпустил меня. А один из людей, находившихся в доме, учитель по имени Закхей, во всеуслышание удивился, как ребенок может говорить такие неуважительные слова, в то время как он должен почитать старших. И через несколько дней он снова пришел в наш дом к отцу моему, Иосифу, и сказал:

– У тебя умный сын, который разумеет. Так приведи мне его, чтобы он выучил буквы, а вместе с буквами я научу его всему знанию, и как надо приветствовать старших и почитать их, как отцов и дедов, и любить тех, кто ему ровесники.

В один из дней, как было уговорено, я пришел к учителю Закхею, который почитал себя знающим. Увидев меня, он показал алфавит и сказал:

– Это есть алеф. Скажи "алеф".

Я повторил за ним.

Тогда Закхей показал литеру бет и сказал:

– Это бет. Скажи "бет".

И я ответил ему:

– Скажи мне прежде, что "алеф", тогда и "бет" тебе назову.

Когда же учитель плетью мне пригрозил, я рассердился на него, ибо считал его глупцом, который способен лишь повторять заученное:

– Как ты, который не знаешь, что такое альфа, можешь учить других, что такое бета? Как можешь ты учить концу, если не можешь объяснить начала всего? Лицемер! Сначала, если ты знаешь, научи, что такое начало, и тогда мы поверим тебе о бете. Что для тебя есть начало?

И Закхей ничего не смог ответить мне. И тогда, в присутствии многих людей, находившихся в доме учителя, я сказал ему:

– Слушай, учитель, об устройстве первой буквы и обрати внимание, какие она имеет линии и в середине черту, проходящую через пару линий, которые, как ты видишь, сходятся и расходятся, поднимаются, поворачиваются, три знака того же самого свойства, зависимые и поддерживающие друг друга, одного размера. Вот таковы линии альфы.

Увидев, однако, что учитель ничего не понял, я добавил:

– Ты говоришь мне о бете, о вещах в жизни вторичных, но не рассказал мне о начале всего. Что есть альфа жизни? Ты не рассказал мне про основу духа, от которой все в человеческой душе произошло, о духе истины, который дается основой, отцом сыну своему – человеку.

А потом сказал я ему:

– Слушай, что скажу тебе.

И начал я возглашать четко и ясно: алеф, бет, гимель, далет и так вплоть до тау. И начал рассказывать я ему о Писании и трактовал его не так, как книжники.

И Закхей был поражен услышав мои слова и увидев, что я обучен столь великому, и начал при всех причитать:

– Горе мне, я в недоумении! Я, несчастный, навлек позор на себя, приведя к себе этого ребенка. Посему возьми его, я прошу тебя, брат Иосиф. Я не могу вынести суровость его вида, я совсем не могу понять его речи. Этот ребенок не земным рождением рожден, он может приручить и огонь. Может быть, он рожден еще до сотворения мира. Я не знаю, какое чрево его носило, какая грудь питала. Горе мне, он поражает меня, я не могу постичь его мысли. Я обманулся, трижды несчастный, я хотел получить ученика, я получил учителя. Я думаю о своем позоре, о, друзья, что меня, старого человека, превзошел ребенок. Мне остается только отчаиваться и умереть из-за этого ребенка, ибо я не могу смотреть ему в лицо. И когда все будут говорить, как маленький ребенок превзошел меня, что я скажу? И что могу я сказать о линиях первой буквы, начале всего, о котором он говорит мне?! Я не знаю, о, друзья, ибо не ведаю ни начала, ни конца. Посему я прошу тебя, брат Иосиф, забери его себе домой. Он, может быть, кто-то великий, бог или ангел, или кто-то, кого не ведаю.