Исповедь Джо Валачи - [90]

Через несколько дней Валачи услышал по радио, что Бендер действительно исчез, и его, как считают в полиции, уже нет в живых. В указанном сообщении Валачи усмотрел свою собственную судьбу, но никому в этом не признался. Наоборот, он исполнился ненависти к Бюро, так как хотел бороться за свое будущее без чьей-либо помощи или подсказки. «Я не хотел, чтобы они, легавые то есть, радовались, как они все правильно рассчитали, когда сообщили мне о смерти Тони».

Но тут появился новый момент. Валачи сообщили, что его собираются вернуть в тюрьму Атланты. Одновременно выяснилось, что у него будет попутчик — Вито Агуечи. Сначала Валачи не мог взять в толк, как все это следовало понимать. Будучи в тюрьме на улице Вест-стрит, ему доводилось слышать, что Агуечи, вместо того, чтобы быть отправленным в федеральную тюрьму, оказался в вестчерской окружной тюрьме, где, по выражению Валачи, «держат всех сук». Как бы в подтверждение имевшихся у него подозрений, Агуечи по пути в Атланту вел себя исключительно нервно. «Он постоянно спрашивал, — вспоминает Валачи, — что о нем думают все остальные».

Но в Атланте Агуечи поместили в обычный тридцатидневный карантин для новоприбывших, и Валачи забыл о нем. Его больше занимал Дженовезе. Босс, к удивлению Валачи, встретил его очень сердечно и даже предложил переселиться в свою камеру [30]. «Конечно, мне следовало знать о всех этих штучках, — рассказывает Валачи, — но я подумал, что если Вито будет за мной приглядывать, у меня появится точно такая же возможность приглядывать за ним. Поэтому я, конечно, высказался в том смысле, что если вы хотите жить со мной в одной камере, то я не прочь переселиться. Да и как я мог ему отказать?»

В рассчитанной на восемь человек камере жило шесть заключенных. «Помимо меня и Вито, — вспоминает Валачи, — там сидел, естественно, Ральф Вагнер, еще один парень — он не был нашим, но дружил с Ральфом; кроме того в камере жил один калека по имени Анджело (через него Вито общался с остальными заключенными в тюрьме) и китаец, который ни хрена не понимал, что вокруг происходит». В это время пришло тревожное известие: Винсент Мауро и Фрэнк Карузо были арестованы в Испании и привезены в Нью-Йорк, как раз перед отъездом оттуда Валачи [31].

— Что рассказывали ребята, которые проходили по делу вместе с тобой? — как-то спросил Дженовезе у Валачи.

— Неужели вы думаете, что они стали бы мне что-нибудь рассказывать, зная, что я после суда попаду к вам? Если вам интересно, что я думаю, а не то, что мне рассказали…

— Нет, — раздраженно прервал его Дженовезе. — Мне не интересно, что ты думаешь. Мне интересно, что ты знаешь.

Помолчав, он продолжил:

— Им известно, что случилось с Тони?

— Конечно, известно. Все в Вест-Стрите знают о Тони, — ответил Валачи.

— Ну и как они к этому отнеслись?

— Не очень хорошо, это уж точно.

— Что ж, — сказал Дженовезе равнодушно, — это лучшее, что могло случиться с Тони. У него, в отличие от нас с тобой, не хватило бы мужества сесть за решетку.

Валачи подумал, что Дженовезе собирается рассказать ему о том, что Тони был стукачом. Но он внезапно прервал разговор:

— Забудем об этом, — сказал Дженовезе. — Давай-ка лучше спать.

В середине мая Вито Агуечи вышел из карантина и, по словам Валачи, стал проявлять большую активность в тюремном дворе. Сначала Валачи заметил его вместе с Джоном Диогарди (Джонни Дио), сидевшим в Атланте за уклонение от уплаты налогов. Затем он увидел Агуечи трущимся около Джозефа ди Палермо (Джо Бек), которого посадили по тому же делу, что и Дженовезе. Наконец, от своих соседей Валачи узнал, что Агуечи имел продолжительную беседу с самим Дженовезе. «Конечно, мне хотелось разобраться, что происходит, — говорит Валачи. — Но я подумал и решил делать вид, что мне все это безразлично».

С его точки зрения, Агуечи, боясь прослыть стукачом, сказал Дженовезе, что Валачи не только занимался героином втайне от своего босса, но и стал сотрудничать с Бюро по борьбе с наркотиками. По мнению Валачи, Бюро как раз и рассчитывало на такой ход событий. Однако это ведомство, признавая, что Агуечи начал работать в качестве его информатора, утверждает, что это случилось на два года позже описываемых Валачи событий.

Как бы то ни было, Дженовезе стал все больше и больше отдаляться от Валачи. Другие члены «Коза ностры» тоже начали его сторониться. В один прекрасный день Валачи обнаружил, что оказался совершенно изолированным в той части столовой, где сидели нью-йоркцы. «Надвигалось что-то серьезное, и я это чувствовал, — вспоминает Валачи. — Было похоже, что они хотят, чтобы я сорвался, но я не позволял этому случиться. Я подошел к Вито и спросил, почему он позволяет обращаться со мной, как с собакой. Дженовезе сказал, что он все уладит, но так ничего и не сделал. Ведь он сам за всем этим стоял».

Однажды после окончания рабочего дня ди Палермо предложил Валачи сэндвич с бифштексом, якобы вынесенным из тюремной кухни. «Джо Бек со мной в последнее время даже не разговаривал, — рассказывает Валачи, — и вот теперь вдруг предлагает мне сэндвич. Конечно, я подумал, что они в него чего-нибудь подложили, и этот сэндвич выбросил». Опасаясь быть отравленным, Валачи начал есть пищу в фабричной упаковке, которую покупал в тюремном ларьке. Он также стал избегать ходить в душевую — излюбленное место для расправы над неугодными заключенными. «Не успел я опомниться, как ко мне обратился Джонни Дио. Он работал тогда в душевой, выдавал всем чистое белье. Джонни сказал, что у меня, видно, много работы, раз я пропустил два банных дня подряд. Он предложил прийти завтра, сказал, что будет там и выдаст мне белье. Ну, мол, иначе я буду ходить грязным до самой субботы, когда у нас банный день (разговор был во вторник). Я обещал прийти, но, конечно, не пришел».