Исполняющий желания - [3]

– Ты не увидишь ее, как не видишь далекие звезды.

– Откуда вы знаете о цели нашей экспедиции? – резко спросил Рерих.

И что-то в его голосе заставило Якова взвести курок. Однако пистолет он пока оставил под одеждой.

– Ворота в Шамбалу рядом. – Лама улыбнулся.

– Где? – встрял нетерпеливый Хорш. – Вы проводите нас? Сколько это будет стоить?

Церинг неодобрительно взглянул на Хорша, вновь смежил веки, но на миг, и вернул взгляд на Рериха.

– Чинтамани, – негромко, чуть протяжно и с уважительными интонациями, словно это имя божества, произнес лама. – Нужен драгоценный камень, исполняющий желания.

– Я слышал! – Луис заметно воодушевился. – Или где-то читал, не помню… Это такой крупный рубин. Верно?

– Не рубин, а драгоценный камень, – спокойно поправил американца Церинг. – Его ни с чем не сравнить.

– И что, любые желания исполняет? – поинтересовался Яков.

– Хочешь устроить мировую революцию? – не удержался от язвительного замечания Хорш.

– Чинтамани исполняет только истинные желания, – вместо ламы ответил Рерих. – Но я не подозревал, что он может стать ключом к вратам.

– В этом его главное предназначение, – улыбнулся лама. – Все остальное – блохи на шерсти пса.

– Исполнение любого желания – подобно блохе? – изумился Луис.

– По сравнению с истинной силой Чинтамани – да.

– Что может быть сильнее?

– Заткнись, – прошипел Яков.

Но Хорш уже и сам понял, что перегибает палку, и вернулся к теме:

– Камень откроет путь в Шамбалу?

– Откроет врата? – уточнил Рерих.

– Врат нет, – покачал головой Церинг. – Врата – это место, откуда Чинтамани позволит увидеть Шамбалу и пройти к ней.

– А без камня мы не сможем увидеть благословенную страну?

– Лично ты и с камнем ее не увидишь, – усмехнулся лама, глядя американцу в глаза.

– Почему?

Однако ответил Церинг не обиженному Луису, а Рериху:

– Ты смотришь на мир не так, как все. Ты – увидишь.

– И смогу пройти? – завороженно вопросил Николай Константинович.

– Все возможно.

– Минуту назад вы утверждали, что мы не достигнем цели, – напомнил Хорш.

– Минуту назад мир был другим, – изрек Церинг. – У вас была лишь вера, но не было проводника.

– А теперь у нас есть проводник? Вы предлагаете свои услуги?

– Нам по пути.

– Сколько это будет стоить?

– Нам по пути, – повторил лама.

– У всего есть цена, – изложил свой принцип Луис. – Если не деньги, значит, нужна ответная услуга. Я угадал?

– Я просто пойду с вами, – медленно произнес лама, глядя Рериху в глаза. – Такова моя цена.

– То есть вы тоже не способны увидеть Шамбалу? – понял Хорш.

– Я не художник, – пожал плечами Церинг. И вопросительно посмотрел на Рериха.

– Но у нас нет камня. – Николай Константинович развел руками. – И я совершенно не представляю, где его искать.

– А я, кажется, представляю, – пробормотал Яков. После чего быстро шагнул к ламе и резко рванул его за ворот.

Сопротивляться ему Церинг не стал, остался безучастен к грубому обращению, снова закрыл глаза и проронил на выдохе короткое слово, которое не разобрал никто из присутствующих. И продолжил молчать даже тогда, когда Бортников запустил руку под его одежду и выудил небольшой кулон на длинной медной цепочке:

– Это он?

Лама промолчал.

– Позвольте?

Подошедший Луис вперился взглядом в украшение, пристально изучая простую круглую оправу, которая удерживала дюжиной цепких лапок розоватый, затейливо ограненный кристалл.

Если это действительно был Чинтамани, то выглядел он жалко – дешевой стеклянной безделушкой.

– Бижутерия, – презрительно бросил американец.

– Думаю, это оксид кремния, так называемый горный хрусталь, – медленно произнес Яков. – Возможно, как некая призма этот кристалл будет полезен, но с точки зрения ювелира… а я когда-то учился на ювелира… его ценность близка к нулю.

– Ты понимаешь, что мы с тобой – единственные, кто действительно ищет Шамбалу? – тихо спросил Церинг, буравя Рериха взглядом. – О каком достижении можно говорить, если они не понимают даже смысла услышанного?

– Ты говоришь обо мне? – ощерился Бортников.

– Оставьте ламу в покое, – довольно жестко произнес Николай Константинович, и Яков, поколебавшись, отступил, наградив азиата враждебным взглядом.

– Можно отдать ему одну из вьючных лошадей, – сказал Хорш, возвращаясь к обязанностям администратора. – Я распоряжусь.

– Дальше я пойду пешком, – перебил его Церинг. – И он тоже.

Рерих поколебался, но кивнул:

– Этот путь каждый должен проделать самостоятельно.

* * *

Новосибирск, наши дни.

Одиночество бывает разным: относительным и абсолютным, добровольным и вынужденным, тяжким и благодатным. И какое оно, больше зависит от человека, чем от обстоятельств. Ведь люди – разные, и некоторые даже видят в одиночестве высшую благодать… Но только – некоторые.

После смерти прадеда Якова Максим Воронов остался совершенно один. Дед с бабушкой умерли давно, ему еще и трех не исполнилось, родители погибли в автокатастрофе семь лет назад, а сестер и братьев у Макса никогда не было, даже двоюродных. Последней родней оставался прадед – крепчайший старикан с ясным умом и твердой памятью, переживший всю семью и собравшийся, похоже, пережить даже правнука. Во всяком случае, Максим не удивился бы.