Исполнение долга - [27]

Левый фланг этой дивизии находился неподалеку от КП Чанчибадзе. Туда можно было добраться пешком.

Прошли метров двести. Ординарец остановился, докладывает:

— Товарищ полковник, вон там, видите, фашистские танки.

— Давай, давай, прибавляй шаг, — поторапливаю его, — по двоим они стрелять не станут.

И тут же противник опроверг меня: открыл пулеметный огонь. Мы плюхнулись в какую-то траншею. Оглядевшись, увидели, что чуть левее стоят хорошо замаскированные Т-26. Решили пробраться к ним и натолкнулись на командира дивизии подполковника Говорушенко.

— Почему вы здесь? — спрашиваю его. — Отсюда же нельзя управлять дивизией. Не видно, что делается на противоположном фланге.

— Там у меня, товарищ полковник, боевой комиссар, — отвечает Говорушенко. — А здесь мы ожидаем новую атаку.

И действительно, минут через 15 противник двинул прямо на нас 20 танков с пехотой. Артиллеристы открыли по ним огонь. Атака захлебнулась. Два танка загорелись. Три остановились из-за повреждений ходовой части. Их потом тоже удалось сжечь.

Наступило временное затишье. Я порекомендовал Говорушенко немедленно перестроить систему огня и продолжать совершенствование минных заграждений. Одновременно приказал разыскать отряд Московской зоны обороны и установить с ним взаимодействие, а также направить офицера связи к П. Г. Чанчибадзе.

— Врага надо бить общими усилиями. Без моего личного приказа не отходить ни на шаг! — закончил я свои указания.

На обратном пути заглянул на батарею, стрелявшую по немецким танкам прямой наводкой.

— Командир огневого взвода Акопян! — представился мне первым молодой черноглазый лейтенант.

Я от души пожал ему руку.

— Молодцы! Видел вашу работу. Попали с первого снаряда.

Здороваясь с другими артиллеристами, невольно задержался возле одного из них, лицо которого показалось знакомым.

— Наводчик Степаненко, — представился тот.

Вон оно что: в Де-Кастри у нас был командир, носивший ту же фамилию.

— Служил ли до войны кто-нибудь из ваших родственников в артиллерии?

— Так точно, брат служил. На Дальнем Востоке.

— А где он теперь?

— Под Ленинградом. Командует артполком.

— Выходит, служба в артиллерии стала у вас чем-то вроде семейной традиции?

— Ныне, товарищ полковник, вся Россия одной традиции придерживается. Каждая семья воюет…

На исходе дня я прибыл в Спас-Коркодино. Николай Николаевич Олешев проявил большие организаторские способности. Подготовка оборонительного рубежа шла здесь полным ходом. Работали бойцы и командиры тыловых подразделений, жители ближайших деревень. На танкоопасных направлениях устанавливались минновзрывные заграждения. Сотни людей рыли окопы. Оборудовались огневые позиции для артиллерии.

Одновременно началась работа по созданию узла сопротивления в Рогачево. Там уже трудились саперы и сосредоточился батальон Московской зоны обороны под командованием майора А. И. Эппельграда и военкома М. П. Петрова. На подходе была рота с собаками — истребителями танков. Командовал этим подразделением подполковник Г. П. Медведев, впоследствии известный организатор служебного собаководства, ныне генерал-майор в отставке.

Ночью на спас-коркодинские оборонительные позиция отошел из Клина 923-й стрелковый полк, а на рубеже Воронино, Спас-Коркодино развернулся артполк. Убедившись в их готовности к бою, я возвратился в 107-ю мотострелковую дивизию.

С утра 23 ноября на подступах к Клину завязалось исключительное по упорству сражение. Крупные силы танков и мотопехоты врага наступали на город со всех сторон, пытаясь завершить его окружение и разгромить наши войска, оборонявшиеся там. Весь день не смолкая грохотала артиллерия. Один за другим следовали налеты фашистской авиации. Периодически появлялись также наши штурмовики, бомбардировщики. Наиболее чувствительными для врага, как мы узнали несколько позже, оказались, удары с воздуха по его боевым порядкам в районе Мисирево.

Войска левофланговой группы 30-й армии, несмотря на свою малочисленность, сопротивлялись натиску немцев героически. Тем не менее во второй половине дня танки и мотопехота противника вторглись в Клин. Началась яростная огневая дуэль на главной его улице. Местами она перерастала в рукопашные схватки. В то же время все теснее сжималось вражеское кольцо вокруг города.

Нельзя было допустить, чтобы там осталась и погибла хотя бы часть наших и без того ограниченных сил. С разрешения командарма в ночь на 24 ноября я начал отводить части и соединения на Воронино и Спас-Коркодино. Перед тем сам поочередно побывал во всех дивизиях, проследил, чтобы в каждой были выделены отряды прикрытия и арьергарды, усиленные артиллерией и танками, позаботился о минировании всех возможных выходов противника из Клина на восток и северо-восток.

К утру 24 ноября 107-я мотострелковая и 58-я танковая дивизии отошли в район Воронине, 8-я танковая бригада и один стрелковый полк — в Спас-Коркодино, а 24-я и 18-я кавдивизии сосредоточились в лесу северо-восточнее Воронино в готовности нанести контрудар во фланг и тыл противнику в случае его дальнейшего продвижения.

Как только перегруппировка войск закончилась, я собран командиров дивизий и отдельных частей, поставил каждому из них задачу, указал на ошибки, имевшие место в боях за Клин (главным образом это касалось приданной артиллерии, которая при появлении небольших групп вражеских танков преждевременно обнаруживала себя, открывая огонь с дальних дистанций).