Исполин над бездной - [5]

Гросс чуть заметно кивает, не отрывая взгляда от огня в камине. Голос протера Мельгерикса доносится глухо, словно из какой-то неведомой дали. Гроссу не хочется расставаться со сладостной дремотой, но, сделав над собой усилие, он движением век прогоняет ее и вновь прислушивается к тому, что говорит Мельгерикс.

— Его беспорочество протер Вигурий представил записку по поводу последнего напутствия, которое надлежало дать престарелому и больному композитору Гионелю Маску, — бубнит протер-секретарь, заглядывая в очередную бумагу. — Гионель Маск, как известно вашей святости, приблизился к порогу неизбежного. Вы сами изволили поручить протеру Вигурию сделать больному последнее напутствие.

Вигурий выполнил поручение вашей святости, но неполностью, о чем и доносит. Первое и второе очищение протер совершил благополучно и с удовлетворением отметил полную покорность умирающего перед лицом неизбежного. Однако третье очищение ему выполнить не удалось. Придя сегодня утром в дом Гионеля Маска, протер обнаружил, что умирающий исчез. От растерянных слуг он узнал, что на рассвете за больным приехал неизвестный человек, облаченный во все черное, и заявил, что прибыл по вызову самого композитора. Естественно, что его допустили к больному. Побыв с Гионелем Маском не более десяти минут, неизвестный вывел его из дома, усадил в автомобиль и увез. Один из слуг Маска проявил похвальное усердие и проследил за направлением, в котором незнакомец увез его хозяина. Этот расторопный слуга доложил протеру Вигурию, что черный лоршес умчался к южному шоссе, которое ведет в Тартахону и далее в Марабрану. Протер Вигурий из этого заключил, что Маск — уроженец Марабранской провинции — решил умереть на родной земле, а увез его кто-нибудь из родственников. Столь легкомысленным поступком композитор лишил себя последнего напутствия, а тем самым, как полагает протер Вигурий, и высокой чести покоиться в сардунском Пантеоне Гениев…

— Вигурий глуп, как средневековый монах! — тихо проскрипел сын божий, не поворачивая головы, и, помолчав, добавил: — Гионель Маек великий композитор, прославленный во всем мире. Пусть он умирает там, где ему легче умирать. Тело его все равно должно быть положено в мраморный саркофаг в Пантеоне Гениев. Я сам прослежу за этим и лично совершу по нему великое богослужение в Сарде… Гионель Маск — гордость Гирляндии и крупнейший алмаз в нашей святой короне! С ним может сравниться разве что другой великий гирляндец — академик Вериан Люмикор Нотгорн. Поэтому я приказываю и повелеваю: Вигурию поставить на вид его прискорбное скудоумие и на полгода лишить его счастья лицезреть нашу священную особу. Ашем табар!

— Ашем табар! — скороговоркой произнес Мельгерикс и, поклонившись сухопарой спине сердитого старичка, продолжал докладывать: — Пишет и доносит настоятель храма бога единого в Ланке, что на юге Сардунской провинции, некий благочестивый аб Бернад. Письмо, ваша святость, пространное и бестолковое. Им не стоило бы утруждать ваше внимание, если бы в нем не сообщалось нечто неслыханное и невероятное. Вы только что изволили назвать академика Нотторна драгоценным алмазом вашей божественной тиары. А ланкский аб жалуется в своем письме на академика Нотгорна и обвиняет его в самых страшных смертных грехах. Нотгорн, ваша святость, уже два года живет в Ланке…

— Рядовой аб жалуется на академика?! На самого Вериана Люмикора Нотгорна?! — неожиданно оживился гросс и даже слегка повернулся в сторону секретаря.

— Истинно так, ваша святость, — подтвердил протер Мельгерикс. — Аб Бернад из Ланка жалуется на полное безверие престарелого профессора Нотгорна, а также на его явное намерение вступить в открытую борьбу с нашей святой религиозной общиной!..

— Вступить в борьбу с общиной бога единого?! В борьбу со мной?!

— Да, ваша святость. Это явствует из письма ланкского аба…

— Вон как!.. Интересно!.. Весьма интересно!.. Это письмо мы с удовольствием выслушаем полностью. Читай, беспорочнейший!

— Да будет так, ваша святость. Ашем табар!..

5

Протер Мельгерикс тщательно откашлялся и принялся читать:

— «Солнцеликому и святейшему сыну бога единого на Земле, первосвященнику святой гирляндской общины, достославному Брискалю Неповторимому, гроссу сардунскому, да продлятся дни его на веки веков и да пребудет в радости его сердце и в бесконечной мудрости его светлый разум, пишет и доносит верный раб и служитель, настоятель храма бога единого в Ланке, благочестивый аб Бернад.

Сердце мое питается в источнике мудрости и руки мои чисты! Довожу и излагаю, что сам видел, слышал и уразумел! Ашем табар!..»

— Ну и слог! — фыркнул сын божий, перебивая своего секретаря. — Этот аб пишет, как писали во времена Альгрида! Пропусти, протер, все это бестолковое вступление и читай с того места, где говорится о деле!

— Слушаюсь, ваша святость!

Протер быстро пробежал глазами десятка два строк и через минуту возобновил чтение:

— «Во вверенном моей духовной опеке богоспасаемом городе Ланке появился два года назад новый житель — профессор и академик Вериан Люмикор Нотгорн. Известный вашей святости и миру как великий ученый, исследователь и педагог, этот преступный профессор показал себя в нашем городке как яростный противник повелителя вселенной, бога нашего единого, вашей святости отца небесного. Он замыслил уничтожить нашу святую религиозную общину и в этом своем ужасном намерении тверд и неистов до изумления. Тяжелая вина этого человека неоспорима, а в чем состоят доказательства этой вины, о том следует ниже.