Испанский сон - [396]

Против лома нет приема, подумал Филипп. А так по-мужски, душевно начинался разговор.

— Как вы помните, — обращаясь преимущественно к нему, сказал Виктор Петрович, — во время последней и, кажется, единственной нашей встречи вы пару раз задали мне вопрос, откуда ветер дует. На что я вам со всей прямотой ответил что знал. Я и сейчас знаю не так чтобы намного больше вашего. Готовятся важные события в государстве, вот и все.

— Ага, — сказал Филипп.

— Если б я был политиком, то не преминул бы порассуждать перед вами об исторической миссии и всем таком, — сказал Виктор Петрович. — Но я не политик; я просто выполняю приказы будущих победителей. Думаю, вам тоже стоило бы присоединиться ко мне, господа.

— Но мы же и так ваши, — сказал Филипп.

— Это вы сейчас говорите так, — заметил Виктор Петрович. — А что вы скажете через минуту, когда выяснится, во что обойдется вам это присоединение?

— Не знаю, — сказал Филипп. — А во что?

— В большие деньги, — сказал Виктор Петрович.

— А они у нас есть?

— Да. Они у вас есть.

— А… — спросил Вальд, — извините, а можно узнать, что вы понимаете под словом «большие»?

— Философский вопрос, — улыбнулся Виктор Петрович. — Для каждого человека большие деньги — это, в первом приближении — все, что у него есть. Мы знаем, сколько у вас есть; так вот, нам нужно гораздо больше. Во много раз больше. Но вы же не одни такие у нас — вот, с бору по сосенке… Помните, как царь Петр собрал богачей и сказал: ну-ка, раскошеливайтесь! Будем строить флот.

— Простите меня за возможную нетактичность, — сказал Вальд. — Предположим… это просто мысленный эксперимент, понимаете?

— Да, вполне. Вы хотите спросить, что будет, если вы не захотите раскошеливаться?

— Именно это я и хотел спросить.

Виктор Петрович нисколько не удивился.

— Господа, — спросил он, — а зачем вам деньги?

Вальд ухмыльнулся.

— Виктор Петрович, это длинный разговор.

— Я просто пытаюсь ответить на ваш вопрос.

— Мы хотим жить, как хотим… исходя из того, что у нас есть, — сказал тут Филипп, — работать, как хотим… передать что положено своим детям… В общем, — закруглил он мысль, которую можно было развивать без конца, — у нас обычные цели людей, достигших чего-то своим трудом и не желающих никому ничего плохого.

— Замечательно! — с улыбкой сказал гость. — Только так не бывает.

— Это мы начинаем понимать.

— Вряд ли. Вы не начинаете понимать, что одним вам этой красоты не добиться.

Филипп и Вальд промолчали.

— Вы считаете меня обычным вымогателем, — сказал Виктор Петрович, — только, возможно, более изощренным, чем те, с которыми вы встречались до этого. Я не могу вас винить в этом, господа; могу лишь повторить то, что сказал вам, Филипп Эдуардович — нужны хозяева нового мира. Ладно; слово «хозяин» двусмысленно; в таком случае, нужны бухгалтеры, но не ворюги; нужны мастера, но не халтурщики. Вы сказали мне, что не интересуетесь политикой, так?

— Да.

— Представьте себе, что создается новое акционерное общество. Его цель — овладеть страной. Политики делят места в правлении; их дело стратегия и так далее. Однако нужна исполнительная дирекция, которая не пустит по миру новую фирму… теперь вы, может быть, понимаете немного больше?

— Мы слушаем, — сказал Филипп.

— Дирекция не может быть нанята со стороны. Она должна состоять только из акционеров, то есть из людей, внесших активы… и большие активы; внесших, возможно, все, что у них есть! Тогда этой дирекции будет что терять и отстаивать; в любом ином случае она начнет воровать и халтурить, и будет все то же, что и сейчас, и все хуже, и хуже, и хуже.

— Это может быть, — ухмыльнулся Филипп.

— Вы не глупы, — сказал Виктор Петрович. — Вы вот-вот схватите суть. Весь ваш бизнес сейчас — не что иное, как игра в казино. Вы пока выигрываете и продолжаете играть, надеясь, что это продлится долго.

— Мы вынуждены.

— В казино тоже не все могут отойти от стола… Но ставки растут, и с некоторого момента вы уже начинаете понимать, что это не может продлиться долго. Или казино оберет вас до нитки, или вам нужно побыстрей выходить из игры.

— Значит, — задумчиво спросил Вальд, — нам предоставляется возможность выйти из игры?

— В общем, да… как в кино: сесть на очень быструю машину или даже вертолет, разбросать парочку из ваших толстых чемоданов под ноги преследователям и, яростно отстреливаясь, успеть улизнуть. Один из вас, конечно, будет красиво ранен.

— А его спасут? — спросил Вальд.

— Не знаю, — улыбнулся Виктор Петрович. — Смотря что будут за преследователи… Например, эта пленка. Мелочь? Но кажется, что уровень этих людей повыше, чем тех, кого мы пустили в расход.

— Сколько же этих уровней! — психанул Филипп. — Давайте-ка… давайте-ка выпьем, Виктор Петрович.

— Давайте.

— Я хочу сказать, на брудершафт.

— На «ты», — заметил Виктор Петрович, пока Филипп организовывал возлияние со всей скоростью, на какую был способен, — это еще не на брудершафт; немецкое слово «брудершафт» означает братство.

— О’кей, для начала хотя бы на «ты».

— О’кей так о’кей.

Виктор Петрович понюхал содержимое стопки, благосклонно приподнял бровь, покинул кресло и позволил каждому из хозяев по очереди продеть руку под широкий рукав своей мантии. Они выпили и коснулись друг друга губами. Гость улыбнулся несколько снисходительно; наивная, слегка пошловатая процедура будто забавляла его.