Испанский сон - [373]

Она отвела взгляд от скульптур и штор и остановила его на Вальде. Она смотрела на него без выражения, ничего не делая и ничего не говоря.

— Уходи, — повторил он. — Я… я пришлю тебе денег.

Эскуратова поднялась с кресла и освободила шахматный столик от своих принадлежностей.

— Прощай, — сказал Вальд.

— До свидания, Вальдемар, — тихо сказала Эскуратова, пересекла кабинет и исчезла за дверью.

Вальд дотянулся рукой до поруганного стола, слепо пошарил по нему, нащупал нужные кнопки и нажал. Схватил трубку. С волнением вслушался в гудки сложного, нездешнего тона.

— Good morning!

— Сьёкье…

— О! Вальд…

— Как ты?

— Я в порядке, а ты?

— Ты в бассейне?

— Разумеется… Вальд!

— А?

— Что-то случилось?

Вальд вздрогнул, сглотнул и кашлянул.

— Сьёкье…

— Ты меня пугаешь. Ты здоров?

— Да.

— Это самое главное.

— Я люблю тебя.

— Ты не за тем звонишь.

— Да.

— Ну?

— Сьёкье, я только что изменил тебе.

— Боже. — Медовый голосок расхохотался. — О чем ты говоришь, Вальд? Ты же нормальный взрослый мужчина, и… и… и мы пока даже не обручены…

— Мне противно. Я противен самому себе.

— Не глупи, Вальд.

— Я выгнал ее. Сразу же.

Сьёкье промолчала.

— Ты одна? — спросил Вальд, уж неизвестно что надеясь услышать в ответ.

Сьёкье вздохнула.

— Чтобы разгрузить твою совесть, я бы и рада сказать тебе «нет», но я не хочу врать тебе, Вальд. Я одна. Я все еще одна.

— Слушай, — сказал Вальд. — Этот fuckin’ дом… давай я куплю его.

— Зачем? — спросила Сьёкье. — Тебе все равно не разрешат в нем жить; я узнавала правила.

— Я не буду в нем жить. Я хочу, чтобы ты уехала в Норвегию, а я приехал бы к тебе и мы бы поженились.

Сьёкье молчала.

— Ну? — крикнул Вальд.

— Вальд, — спросила Сьёкье, — ты уверен, что не хочешь разбить мне сердце?

— Сьёкье! — завопил Вальд. — Тебе нужно немедленно рвать из Америки! Ты только что сказала пошлую, голливудскую, сугубо американскую фразу. Ты сама не замечаешь, как меняешься; не знаю, смотришь ли ты телевизор, но там, видно, сам воздух ядовит.

— Может, ты и прав, — тревожно сказала Сьёкье. — Но какой тогда смысл переоформлять дом? Только платить лишние налоги все тем же американцам. Давай лучше на эти деньги построим отличный бассейн в Норвегии.

— Я тебе и так построю бассейн.

— Ты настолько богат? — удивилась Сьёкье. — Кстати… знаешь, а Сид до сих пор не появлялся.

— Я…

Вальд хотел было сказать, что не рекомендовал Сиду появляться у Сьёкье, но испугался, что она расценит это как собственнический эксцесс, еще более отвратительный в силу своей преждевременности.

— Что?

— Нет, ничего. А ты не знаешь, страус по-прежнему у Эбенизера?

— Не знаю. Узнать?

— Не надо. Так ты пойдешь за меня?

— Ты смешной. Я же тебе сама это предлагала.

— Ты предлагала нам обоим и как бы шутя.

— Ничего себе шуточки…

— Но ведь мы были знакомы всего час… а как же любовь?

— А почему ты звонишь мне, Вальд?

— Потому что люблю тебя.

— Но ведь мы были знакомы всего час.

— Черт побери, ты права. Знаешь? когда я с тобой разговариваю, я ощущаю себя полным идиотом.

— Поэтому ты так редко мне звонишь?

— Извини. Да что телефон! одно расстройство. Я хочу быть с тобой, а не только слышать твой голос. От него еще больше тоски… Но мы будем обсуждать детали?

— Какие?

— Ну, не знаю. Я, например, католик — это важно?

— Нет. Я готова перейти в католичество… разве что…

— Ну!

— Церковь будет от нас далеко.

— Подумаешь, — с облегчением сказал Вальд.

— А католики сейчас имеют право развода?

— Не знаю. А почему ты спрашиваешь?

— Ну мало ли. Вдруг ты просто ослеплен любовью.

— Да, — сказал Вальд. — Я ослеплен любовью и желаю оставаться таким до конца своих дней. И хоть я в жизни не видел твоего фьорда, но заранее люблю его и хочу, чтоб меня похоронили именно там и конечно же, рядом с тобой.

Сьёкье заплакала.

— Что такое? — всполошился Вальд.

— Я не верю… такое только в сказках бывает…

— Ладно, — сказал Вальд. — Давай сделаем паузу. Я теперь буду звонить тебе каждый день.

Сьёкье рассмеялась сквозь слезы.

— Каждый день не надо; ты занятый человек. Вдруг ты как-нибудь не сможешь и начнешь опять на себя наговаривать. То есть я буду рада тебе каждый день, но не превращай это в обязательство, ладно?

— Ладно. Я могу считать, что теперь мы обручены?

— Да.

— То есть, ты моя невеста.

— Да.

— Я целую тебя.

— Вальд!

— А?

— Береги себя. Я действительно иногда смотрю телевизор… в основном новости… мне кажется, у вас в Москве очень опасно.

— Ты тоже береги себя.

— Здесь ничего не происходит. А у вас, похоже, происходит слишком много всего.

— Сьёкье, до завтра.

— До завтра, Вальд. Я…

— Ну?

— Я целую тебя.

— Ты не то хотела сказать.

— Ты прав. Я…

— Ну же, Сьёкье!

— Я буду ждать твоего звонка.

Глава XXXVII

¡Je t’aime! — Пор фавор. — Будни Вероники. — Нелепая ошибка. —

Желание Вероники. — Об употреблении ругательных слов. — О

пользе большой уборки. — Урок рукоделия. — Характер страха. —

«Бля буду!» — Путеводная звезда

Какие сеньориты, восторженно думал молодой бармен, занимаясь ортодоксальным барменским трудом и исподтишка при этом поглядывая в сторону Марины и Вероники. Наверно, француженки: с каким вкусом одеты… Заняться бы с ними… по-французски… Какая грудь у молоденькой! Да и старшенькая хоть куда, ¡vaya, vaya! Прежде бы он не раздумывал… Подошел бы, поднес каждой по гвоздике, встал бы красиво, как Антонио Бандерас… пригласил бы на вечер… за счет заведения… А вечером — танцы, темнота и огни… они пьяны и веселы, и он ведет их гулять, ведет на пляж, и обнимает их за плечи, сразу обеих, и молоденькая говорит: «¡Je t’aime, Manolito!», и старшенькая говорит: «¡Je t’aime tambien!» И он доказывает им свою любовь… сразу обеим… Сейчас так не будет. Не те туристки, не та Испания… да и он, Манолито, нынче женатый мужчина: столько знакомых развелось… и непременно увидит кто-нибудь, скажет Хосефе… ¡Joder!