Испанский сапог. Нам есть чем удивить друг друга - [50]

— Не знаю… — облизнул пересохшие губы Стригин.

— Я вот не знаю, кому пришла в голову идея похитить журналистку… Думаю, Лере… Такие замысловатые комбинации — ее стиль. Наверное, она что-то сказала об этом, а ты, вспомнив прошлое, организовал похищение. То ли сам, то ли с помощью каких-то отморозков, которых здесь сейчас пруд пруди… Ты слышал, как я потребовал от Леры освободить журналистку, и понял, что пора сделать это, потому что Сатрап уже не выберется из этой переделки. Во всяком случае, в ближайшие лет десять. И Лера уже только мешает. Она уже не нужна, от нее можно избавиться…

— Господи, как вы не понимаете?!..

— Чего?

— Все не так! То есть что-то так, а на самом деле все по-другому…

Вдруг наверху хлопнула дверь.

Глава 22 Pedro fue a empujar margaritas Педро отправился выталкивать маргаритки (педро умер)

Подняв глаза, Ледников увидел, что у решетки на втором этаже стоит человек. Он не сразу узнал его. Да это было немудрено. Последний раз он видел его в Лондоне, когда обезумевший от страха и пережитого ужаса тот выл в темной комнате, сжавшись клубком, будто зародыш в утробе.

На сей раз Рафа был в шикарном шелковом халате и пестром шейном платке. Он явно пополнел за это время, волосы его были зализаны назад, как у истинного кабальеро, и лоснились. На нездорово одутловатом лице не хватало только фатовских усиков.

— Рафа, ты же спал! — встревоженно сказал Стригин.

— Спал. Но проснулся. Слышу, у нас гости. Вот решил поздороваться… — Рафа уже спускался к ним по лестнице, держа руки в карманах халата.

«Он выглядит совершенно нормальным, подумал Ледников. Только вот малоподвижный образ жизни ему на пользу явно не идет».

Рафа подошел к ним, улыбнулся, потом вынул руку из кармана…

Ледников не сразу понял, что в руке у него небольшой пистолет. А потом Рафа поднес пистолет к виску Стригина и нажал на курок. Стригин дернулся и с открытым ртом откинулся на спинку дивана.

Рафа повернулся к Ледникову. Лицо у него было безумно спокойно. Безумно.

«Если он начнет стрелять, сделать ничего нельзя, соображал Ледников. Разве что валиться на пол и попробовать нырнуть под пулю. Но все равно шансов ноль. Одна надежда, что он не такой уж опытный стрелок. Хотя черт его знает!..»

Рафа с любопытством смотрел на Ледникова, водя дулом из стороны в сторону. Ну что — бросаться на пол башкой вперед и будь что будет?

— Давайте-ка пойдем вон туда, — Рафа кивнул на диван у окна в другом конце громадной комнаты. — Мне нужно с вами переговорить.

— Труп мешать не будет? — осведомился Ледников. Рафа улыбнулся:

— Да мы недолго. Ничего с ним не случится. Но если вас смущает, то…

Он покрутил головой, потом сдернул со столика скатерть и набросил ее на лицо Стригина.

— Так лучше?

«Пожалуй, с нырянием можно и погодить, — подумал Ледников. — Если бы он хотел выстрелить, то выстрелил бы сразу. Но, судя по всему, у него есть какая-то мысль, которую он хочет мне объяснить».

Когда они уселись друг против друга — Ледников на диване, Рафа в кресле с пистолетом в руке, — последовал весьма неожиданный вопрос:

— А вы, кажется, давно «Гамлета» не читали?

— Давно, — не стал спорить Ледников. Тем более, что это была истинная правда.

— Вот видите. А если бы читали, то, может быть, и нашли ошибку в ваших логических построениях…

— Какую?

— Во всем, что вы говорили Лере и этому… — он показал дулом на труп Стригина, — было много верного, но был изъян. Громадный, решающий!

Рафа укоризненно покачал головой. И продолжил:

— Так вот вернемся к нашему Гамлету… «I am but mad northnorthwest; when the wind is southerly I know a hawk from a handsaw…» Перевести?

— Не стоит. «Я помешан только в норд-норд-вест. При южном ветре я еще отличу сокола от цапли».

— Браво! Теперь вы понимаете?

— Хотите сказать, что сегодня у нас южный ветер…

— И опять браво! С вами приятно иметь дело. Надоели дураки. Но дело не только в том, что такой ветер сегодня. Дело в том, что южный ветер здесь вообще бывает куда чаще, чем норд-норд-вест… А вам это так и не пришло в голову…

— И на старуху бывает проруха… Кстати, давно это с вами случилось?

— Что именно?

— Благотворное влияние южного ветра давно почувствовали?

— Довольно. Еще в Лондоне.

— А Лера? Она знала об этом? О ваших метаморфозах?

— Разумеется. Собственно, это ее идея — оставаться для всех ненормальным. Мне, разумеется, вовсе не хотелось корчить из себя психа. Но она убедила меня, что так выгоднее… для нас. Вы же знаете, она умела плести комбинации.

«Знать одно, а вот разгадывать — совсем другое», — подумал Ледников. Но пора было двигаться дальше.

— И все-таки я не понимаю ваших отношений, — сокрушенно признался он. — Ну, ладно, когда вы, скажем так, нездоровы, при норд-норд-осте… Она опекает вас, защищает ваши интересы. А вот при южном-то ветре? Кем она была для вас?

Рафа посмотрел на него высокомерно. И так же высокомерно сказал:

— Она была единственной женщиной, которую я любил.

— Ага, — недоверчиво протянул Ледников. Рафа дернулся, словно ужаленный.

— Вам этого не понять.

— Признаться, понять это нелегко. Ведь она как-то рассказала мне, что вам — еще до того, как задул нордост, — хотелось просто поиметь ее… Вам это было очень нужно — поиметь любовницу своего отца. И вообще поиметь кого-то — это было самое большое удовольствие для вас, подлинная радость и наслаждение. Причем сделать это надо было так, чтобы еще унизить человека, нагадить ему в душу…