Испанские братья. Часть 2 - [9]

— Да, но этот путь менее приятен.

Карлос взглянул на брата с благодарностью:

— Ты хочешь пощадить меня? Этого не нужно. Я дважды был здесь, когда ты был приглашён с донной Беатрис… и на прадо Сан-Себастьян я тоже был.

Они прошли через Пуэрта-де-Триану по корабельному мосту, перешли на другой берег реки и медленно прошлись под мрачными стенами старой крепости. Тихие молитвы вознеслись из их душ за того, кто томился в этих стенах. Дон Хуан, который не принимал в судьбе Хулио равного с Карлосом участия, первым нарушил молчание. Он заметил, что примыкавший к Триане доминиканский монастырь имеет почти такой же мрачный вид, как и само узилище святейшей инквизиции.

— Я думаю, так выглядят почти все монастыри, — безразлично отозвался Карлос.

Скоро они оказались в тени тёмных, сказочных в ночном мраке олив. Месяц был в первой четверти и светил неярко, но большие яркие звёзды пронизывали своими лучами ночной воздух подобно фонарям и казались близкими, будто сошли с небес поближе к земле. Может быть, они были вестниками с высот, с которых они владычествовали над ночью, окутавшей землю? Какие они несли вести? Карлос всей душой отдался созерцанию чудесной фантасмагории. Его менее впечатлительному брату это не понравилось, долгое молчание стало для него тягостным.

— О чём ты думаешь? — спросил он.

— Мудрые будут сиять, как ясные небеса, и те, кто многих привёл к праведности, будут как звёзды…

— Ты думаешь об узнике Трианы?

— О нём? Да. И ещё о другом, которого мы оба очень любим. Я уже давно хотел с тобой о нём поговорить. Может быть, мы, как те дети, искали звезду на земле, а она вот — сияет на Господнем небе…

— Разве ты не помнишь с прежних времён, братишка, что я за тобой не поспеваю, когда ты начинаешь говорить аллегориями? Я прошу тебя, оставь звёзды в покое и переходи на язык простых смертных.

— Хорошо. Так какова же была задача, решению которой мы оба хотели себя посвятить?

Хуан попытался во мраке заглянуть брату в глаза:

— Иногда я боялся, что ты об этом уже забыл, — сказал он.

— Да я об этом никогда не забывал! У меня была причина — очень веская — не говорить с тобой об этом, пока я не получу уверенность в том, что ты сможешь меня понять.

— Тебя понять? В том деле, которое было мечтой нашего детства и составляет важнейшее желание моей жизни? И в этом я не способен тебя понять? Карлос, как ты мог?

— У меня были причины сомневаться, станет ли луч света, пролитый на судьбу нашего отца, для его сына благословением, или он воспримет его как проклятие.

— Не мучай меня, брат, во имя неба, говори прямо.

— Теперь я больше не сомневаюсь. Потому что для тебя, Хуан, как и для меня, будет большой радостью узнать, что наш любимый отец сам читал Слово Божие, познал истину и ценил её также высоко, как научились это делать мы.

— О, благодарение Богу! — воскликнул Хуан — это на самом деле большая радость, но откуда тебе это известно? Скажи, брат, ты в этом уверен, или это только надежда или предположение?

Карлос рассказал ему обо всём — о намёке Лосады в беседе с де Гезо, о том, что рассказала Долорес, и наконец, о том, что он узнал в Сан-Исидро о доне Родриго де Валеро. В талантливом рассказе Карлоса разрозненные эпизоды соединялись во вполне достоверное целое.

Хуан от волнения едва мог дождаться конца рассказа.

— Почему ты не расспросил подробнее Лосаду? — перебил он его наконец.

— Подожди, брат, послушай меня ещё немного. Я недавно это сделал. Пока я не знал, как ты воспримешь ответ, я не хотел для тебя лишних неприятностей.

— Но теперь ты это знаешь! И что тебе сказал сеньор Кристобаль?

— Он сказал, что доктор Эгидиус назвал графа де Нуера одним из друзей дона Родриго, и что он присутствовал, когда бесстрашный и верный наставник читал лекции о послании к Римлянам.

— Вот! — воскликнул вне себя Хуан, — откуда и моё второе имя, моё любимое имя Родриго! О, брат, годами я уже не слышал новости лучше этой! — он снял шляпу и благоговейно произнёс несколько благодарственных слов молитвы. Карлос от души присоединился к ним, и заговорил опять:

— Так ты считаешь, брат, что он поступил правильно, отдавшись этой радости?

— Без сомнения! — живо воскликнул Хуан, — следовательно, его преступление — не преступление вовсе, а наивысшая доблесть, — с нажимом кончил он.

— И те мистические слова на стекле, загадка и восторг нашего детства…

— Ох, — вздохнул Хуан, — я не вижу, что они могут со всем этим иметь общего.

— Ты этого не видишь? Царство Божие, которое открывается нам во Христе, оно и есть настоящее Эльдорадо, и каждого, кто его найдёт, оно сделает счастливым и богатым.

— Всё это хорошо, — с не совсем довольной миной проговорил Хуан.

— Я думаю, так понимал это наш отец, — продолжил свою мысль Карлос.

— Я не совсем убеждён, до сих пор я был с тобой согласен, Карлос, но здесь наши мнения расходятся. Я всё-таки считаю, что отец что-то нашёл в Новом Свете.

Последовал долгий обмен мнениями, и Карлос с удивлением обнаружил, что Хуан ещё придерживается детской веры в существование некоего Эльдорадо в его буквальном значении. Более образованный и умный брат напрасно пытался его в этом разубедить. Не больше успехов имел он и тогда, когда он высказал ему своё убеждение в том, что на земле они отца больше не увидят. Карлос не сомневался, что графа де Нуера из-за его приверженности к новой вере просто убрали с пути. Где это произошло — во время морского путешествия или у диких берегов чужой земли — этого его дети, вероятно, никогда не узнают. Но в этом пункте Хуан не допускал возражений. Он твёрдо решил не верить в гибель своего отца. Да, он признавал, что его очень радует знать, что его отец находился в рядах поборников истины.