Испанские братья. Часть 2 - [39]

Шрифт
Интервал

Но подсудимый превосходил их в силе и стойкости. Ни хитростью, ни уговорами, ни угрозами от него не добились ни слова. Бескровные губы оставались немыми. Может быть под пытками он станет более сговорчивым? И Карлосу объявили, что если он с должной откровенностью не ответит на все вопросы, его подвергнут жесточайшим истязаниям.

Сердце Карлоса возмутилось, и страх более сильный, чем страх смерти, вынудил его вступить в короткую схватку с неизбежным. Он сказал:

— Вашим собственным законам противоречит подвергать пыткам преступника, признавшего себя виновным, только для того, чтобы он показал ещё и на других. Закон гласит, что человек любит самого себя больше, чем своих ближних, и если он признал себя виновным в отступничестве, то тем более показал бы и на других отступников, если бы таковые были ему известны.

В этом Карлос был прав. Благодаря своей эрудиции он мог цитировать по памяти отдельные статьи закона, которыми должно было руководствоваться в своей деятельности «святое правосудие». Но какое было дело членам тайного суда до законов и постановлений? Мунебрега скрыл своё замешательство за издевательской усмешкой:

— Этот закон утверждён для другого рода публики, вы же, лютеранские безбожники, так дали укорениться в себе словам «люби ближнего более самого себя», что с вас надо с живых кожу содрать, прежде чем вы дадите показания против своих единомышленников. Я объявляю Ваш довод несостоятельным.

Потом с соблюдением всех формальностей был зачитан приговор — он был куда страшнее, чем приговор к смерти.

В своей одинокой камере Карлос бросился на колени, прижался пылающим лбом к холодному камню, и в муках безысходности закричал:

— О, Господи, дай чтобы эта чаша — только эта — меня миновала!

При своей изнеженности и богатом воображении он с омерзением отвращался от вещей, которым более грубые натуры с вызовом противостояли. Его впечатлительность тысячекратно усиливала причиняемую ему боль, вернее ту, которую только вознамеривались ему причинить. Его душа была как уставленная зеркалами комната, стены которой многократно отражают всё, что в ней происходит, и мерзости громоздятся в огромную, высокую до неба гору, кроме которой не видно уже почти ничего. То, что другой переносил однажды, он в холодящем душу предчувствии переносил бессчётное количество раз.

Были моменты, когда его нервозное отвращение становилось невыносимым. Страх и трепет овладевали им. Он был готов молиться, чтобы Бог в своём милосердии отнял у него жизнь, чтобы он, когда придут палачи, был недосягаем для их жестокости и злобы.

Одна мысль преследовала его, подобно демону, и ввергала душу в смятение. Эта мысль пришла к нему, когда Мария Гонсалес сказала ему, что видела его брата. Что, если у него исторгнут горячо любимое имя! Что, если он в бесконечном бессилии своём станет предателем? Однажды он уже был близок к тому, чтобы предать его из-за своего эгоизма! Может быть, это — наказание за тот грех, если он теперь, потерявши над собой контроль, выдаст его палачам? Если он даже и сохранит власть над собой, в чём он сильно сомневался, то разве невозможно, что когда помутится его разум, он не произнесёт таких слов, которые принесут его брату неминуемую гибель?

Карлос пытался думать о смертных муках своего Спасителя. Он хотел просить у Господа силы и выдержки, чтобы перенести неизбежное. Иногда он со слезами выкрикивал слова мольбы, но потом обессиленные уста надолго замолкали. Он не знал, слышит ли его Бог, ответит ли Он ему. Проходили дни. Они были лишь немногим более беспросветными, чем ночи, когда сон бежал его глаз, и жуткие видения, одно страшнее другого, мелькали перед его взором, но он знал, что самым страшным из этих видений до действительности очень далеко.

Однажды в сумерках он сидел на своей скамье, прижавшись щекой и виском к холодному камню, им владела беспокойная дремота. Чувство сводящего с ума страха не покидало его ни на мгновение. Сейчас, во сне, оно перемешалось со светлыми воспоминаниями, сплетая их в причудливые видения. Он видел себя в Нуере в то солнечное утро, когда первый, такой острый в своей силе конфликт его жизни разрешился решительным словом: «Хуан, мой брат, я никогда не причиню тебе зла! Да поможет мне в этом Бог!»

Скрип поворачиваемого в замке ключа и яркий свет факела заставили Карлоса очнуться. При входе тюремщиков он содрогнулся. На этот раз ему не надо было переодеваться в балахон. Он знал свою участь. Он кричал в своей безысходности, но крик этот слышал только Бог, перед людьми он хранил молчание.

— Отче, спаси меня и укрепи, я Твой! — вознеслась к небу мольба из самых глубин его сердца.



Еще от автора Дебора Алкок
Испанские братья. Часть 1

Историческая повесть «Испанские братья» — повесть времён шестнадцатого века. Это повесть о протестантских мучениках, о тех, которые несмотря ни на какие преграды открыто исповедовали Иисуса Христа в своей жизни. В истории Испании XVI век очень ярко освещён факелами костров, пылавших по всей стране, в которых горели ни в чём не виновные люди. И, как правило, огонь инквизиции распространялся на представителей аристократии, всё преступление которых зачастую состояло только в том, что они читали Евангелие на родном испанском языке.


Испанские братья. Часть 3

Историческая повесть «Испанские братья» — повесть времён шестнадцатого века. Это повесть о протестантских мучениках, о тех, которые несмотря ни на какие преграды открыто исповедовали Иисуса Христа в своей жизни. В истории Испании XVI век очень ярко освещён факелами костров, пылавших по всей стране, в которых горели ни в чём не виновные люди. И, как правило, огонь инквизиции распространялся на представителей аристократии, всё преступление которых зачастую состояло только в том, что они читали Евангелие на родном испанском языке.


Рекомендуем почитать
Недуг бытия (Хроника дней Евгения Баратынского)

В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.


На заре земли Русской

Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?


Морозовская стачка

Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.


Тень Желтого дракона

Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.


Избранные исторические произведения

В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород".  Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере.  Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.


Утерянная Книга В.

Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».