Испанские братья. Часть 2 - [30]

Шрифт
Интервал

Хуан пытался подкупить некоторых из слуг и приспешников всемогущего Мунебреги. Он хотел добиться у него аудиенции, чтобы посредствам «дона Динария» найти к нему доступ. Казалось, только к этому господину кардинал инквизиции и был способен испытывать симпатию.

Чтобы осуществить свои планы, однажды перед наступлением вечера Хуан отправился в великолепные сады, примыкавшие к стенам Трианы, и стал ожидать там кардинала, который возвращался с водной прогулки по Гвадалквивиру.

Роскошные тропические растения, окружавшие его, цвет мирты, устилавшей дорожки — от всего этого у Хуана болело сердце, ему было отвратительно всё, что говорило о ненавистном богатстве и роскоши, в котором жил этот губитель душ человеческих, в то время как его жертвы томились в омерзительных подземельях. Но ни словом, ни взглядом, ни жестом он не выдавал бушевавшей в нём ярости.

Наконец громкие приветственные крики толпы, запрудившей берег реки, возгласили о приближении их идола. Одетый в шёлк и бархат, осыпанный алмазами, сопровождаемый многочисленной блестящей свитой, состоявшей из церковников и монахов, кардинал вышел из своей обитой бархатом лодки. Дон Хуан заступил ему путь и попросил аудиенции. Хотя он очень старался быть почтительным, наверное в его манерах не было того смирения, которое Мунебрега в последние времена привык видеть в окружающих, и министр святой службы высокомерно отвернулся.

В этот момент из рядов свиты вышел монах- францисканец, и с глубоким поклоном и великим смирением на лице подошёл к инквизитору:

— По всемилостивейшему соизволению моего многопочитаемого владыки я просил бы разрешения самому поговорить с благородным рыцарем и потом передать его дело Вашему преосвященству. Я имею честь быть знакомым с семьёй его высокоблагородия.

— Как Вам угодно, фратер, — ответил тот же голос. Голос, который в другой обстановке отправлял людей в камеры пыток и на костёр, чего однако, никто не смог бы заподозрить, слушая здесь в саду его добродушное воркование. — Но не слишком увлекайтесь беседой, чтобы Вам не пропустить ужина, хотя, наверное, нет необходимости Вам об этом напоминать, ибо нет такого сына святого Франциска, который отказал бы самому себе в доступных усладах.

Сей достойный сын святого Франциска ни словом не ответил на насмешку — уж не потому ли, что тот, кто питается крошками со стола владыки, вынужден вместе с ними принимать и то, что им сопутствует? Он отделился от свиты и повернул к Хуану, который сразу узнал упитанное оживлённое лицо.

— Фра Себастьян Гомес! — воскликнул он.

— Весь к услугам благородного сеньора дона Хуана Альвареса! Вашему благородию угодно осчастливить меня своим обществом? Вот в этой беседке имеется несколько видов редких цветов удивительных оттенков, они стоят того, чтобы их увидеть!

Они свернули на указанную францисканцем дорожку, тогда как шёлковая мантия кардинала влеклась по другой, ведущей в отведённую для богопротивной роскоши половину своих апартаментов. Другая половина была посвящена изуверству и жестокостям.

— Вашей милости угодно полюбоваться вот этими тропическими гвоздиками? Таких Вы во всей Испании больше не найдёте, может быть, только в королевских садах. Его королевское высочество первыми доставили их из Туниса.

Хуан готов был проклясть ни в чём не повинные тропические гвоздики, но вовремя опомнился, всё-таки они созданы Богом, хотя и являются теперь собственностью дьявола.

— Во имя неба, что привело Вас сюда, фра Себастьян? — нетерпеливо перебил его Хуан. — Я думал, что увижу в окружении министра только чёрные капюшоны доминиканцев.

— Могу я просить Ваше благородие говорить немного тише? Вы видите вон то раскрытое окно? Итак, сеньор, я нахожусь здесь в качестве гостя, не более того.

— Каждый гостит, где ему нравится, — сухо заметил Хуан, и небрежно растоптал ногой ярко-красное соцветие кактуса.

— Остерегайтесь, Ваше благородие, мой властелин весьма гордится своими кактусами!

— В таком случае пойдём в такое место, где мы можем спокойно поговорить без того, чтобы видеть, что ему принадлежит.

— Что Вы, сеньор, успокойтесь, садитесь вот здесь в беседке. Смотрите, какой живописный вид на реку!

— Ну что же, река Богом создана, — Хуан со вздохом, подавляя нетерпение и волнение, бросился на устланную коврами скамью.

Брат Себастьян тоже сел.

— Владыка принял меня очень приветливо, — не смолкал он, — и, кажется, желает моего сопровождения. Дело, сеньор, в том, что его преосвященство большой любитель изящной словесности.

Хуан усмехнулся с сарказмом:

— В самом деле? Весьма правдоподобно!

— Особенно он преклоняется перед божественной поэзией.

Сомнительно, чтобы безжалостное сердце кардинала инквизиции было на это способно, и едва ли кто-нибудь из уважающих себя поэтов воспел в своих стихах кардинала; в гнетущей атмосфере, окружавшей его, застыл бы самый высокопарящий дух. Но в его возможностях было покупать себе рифмованные славословия, ибо ему нравилось, когда его слух услаждали лёгкие кастильские четверостишия. Исполненные лести, они тешили его гордыню, равно, как зрелища глаза, а изысканные яства — святейшее чрево.


Еще от автора Дебора Алкок
Испанские братья. Часть 1

Историческая повесть «Испанские братья» — повесть времён шестнадцатого века. Это повесть о протестантских мучениках, о тех, которые несмотря ни на какие преграды открыто исповедовали Иисуса Христа в своей жизни. В истории Испании XVI век очень ярко освещён факелами костров, пылавших по всей стране, в которых горели ни в чём не виновные люди. И, как правило, огонь инквизиции распространялся на представителей аристократии, всё преступление которых зачастую состояло только в том, что они читали Евангелие на родном испанском языке.


Испанские братья. Часть 3

Историческая повесть «Испанские братья» — повесть времён шестнадцатого века. Это повесть о протестантских мучениках, о тех, которые несмотря ни на какие преграды открыто исповедовали Иисуса Христа в своей жизни. В истории Испании XVI век очень ярко освещён факелами костров, пылавших по всей стране, в которых горели ни в чём не виновные люди. И, как правило, огонь инквизиции распространялся на представителей аристократии, всё преступление которых зачастую состояло только в том, что они читали Евангелие на родном испанском языке.


Рекомендуем почитать
Недуг бытия (Хроника дней Евгения Баратынского)

В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.


На заре земли Русской

Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?


Морозовская стачка

Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.


Тень Желтого дракона

Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.


Избранные исторические произведения

В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород".  Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере.  Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.


Утерянная Книга В.

Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».