Испанские братья. Часть 2 - [22]

— Нет! Наши судьбы будут схожи. Если вы отвергаете церковь, которая всегда была непорочна и свята, то пусть проклятие отверженного падёт и на меня! Если Царство

Небесное открывается только ключом святой церкви, то лучше мы останемся вне его!

— Но ты знаешь, что она войдёт. А ты?

Помолчав, Гонсальво ответил:

— Кровь такого чудовища не будет мне помехой.

— Бог говорит: «Не убивай!»

— Но что же Он в таком случае намерен сделать с Гонсалесом Мунебрегой?

— Он сделает с ним то, что, если бы оно только приснилось тебе, то обратило бы твою ненависть в печаль и сострадание. Ты можешь сравнить сроки нашей жизни с вечностью? Подумай! Избранные Богом недели или месяцы переносят одиночество, страх и муки, конец которых может быть… ну, каким бы он ни был, но конец им будет. Теперь прибавь сюда миллионы лет, полных восторга и ликования вблизи Христа и Его любви. Разве мы не можем быть этим удовлетворены?

— А для себя ты этим удовлетворён? — резко перебил его Гонсальво, — ведь ты же хочешь бежать!

Карлос побледнел, опустил ресницы и очень тихо сказал:

— Христос ещё не призвал меня.

Помолчал и продолжил свою мысль.

— А теперь взгляни на другую сторону — разве ты хотел бы хотя бы вот в этот час поменяться местами с Гонсалесом Мунебрегой? Отними у него богатство, суетную славу, роскошь и влиятельный пост, и что останется ему? — Вечный огонь, который готов для дьявола и его прислужников.

— Вечный огонь! — повторил Гонсальво, эта мысль ему понравилась.

— Предоставь это руке Божьей! Она сильнее твоей, Гонсальво!

— Вечный огонь! Туда я хочу препроводить его нынешней ночью!

— А твоя собственная греховная душа? Что будет с ней?

— Бог может простить, хоть церковь и проклинает!

— Возможно, но чтобы войти в Царство Небесное, тебе нужно кое-что ещё.

— Что же? — устало и недоверчиво спросил Гонсальво.

— Святость, без которой никто не увидит Бога.

— Святость? — это понятие было для Гонсальво чуждо и лишено всякого смысла.

— Да! — с возрастающей убеждённостью продолжал Карлос, — если из твоего сердца не будут удалены жажда мести и ненависть, ты никогда не сможешь увидеть Бога! Никогда…

— Прекрати, торговец мелочью! — закричал Гонсальво. — Довольно я слушал тебя! Словами обходятся священники и женщины, мужчины же действуют! Прощай!

— Одно слово, — Карлос подошёл совсем близко и сжал его локоть, — да, ты должен меня выслушать! Скажи, тебе кажется возможным, чтобы вот это твоё сердце совсем переменилось и наполнилось любовью? Да, любовью Того, Кто уже на кресте молился за своих убийц. Это возможно! Он даёт прощение, святость и мир. Мир, которого ты не знаешь. О, Гонсальво, насколько лучше пойти вместе с нею, чем так необдуманно и без всякой пользы погубить душу!

— Без пользы? Если бы это было так, то…

— Ай де ми! Разве ты в этом сомневаешься?

— Если бы только у меня было время, чтобы подумать!

— Так возьми себе его, во имя Бога! И молись, чтобы Он сохранил тебя от большой ошибки и тяжёлого преступления!

Мгновение пролетело в мёртвой тишине. Гонсальво вскинулся:

— Час почти прошёл, я могу опоздать. Как я глуп, что почти поддался на твои уговоры. Я преодолел слабость. Дай мне руку, дон Карлос, ибо клянусь, я никогда так не любил тебя, как в этот миг.

Карлос печально протянул ему руку и удивился, что энергичный и импульсивный Гонсальво не вскакивает со стула и не устремляется к выходу. Он не шевельнулся и не взял протянутой руки. Смертельная бледность покрыла его лицо, он подавил крик ужаса:

— Что-то страшное со мной случилось, — пролепетал он, — я не могу двигаться, я мёртв…

— Сам Бог с небес говорит с тобою, — торжественно произнёс Карлос.

— Мёртв… мёртв… — повторял он, слова эти исходили из его уст прерывисто, как стон боли. — Я злоупотреблял терпением Господним… мои ноги несли меня к греху… Господи, пощади… это Твоя рука!

— Да, это Его рука, это знак, что Он не покинул тебя, Он зовёт тебя обратно к Себе! Не отчаивайся, кузен, надейся на Его милость, она очень велика!

Карлос, склонившись над ним, сжал безжизненную руку и говорил слова, полные любви, надежды и утешения. Пробила третья четверть часа, назначенного для его спасения, но он всё-таки не уходил. Он забыл о себе. Наконец он сказал:

— Может быть можно что-нибудь сделать, чтобы тебе было легче? Тебе нужна помощь врача. Мне следовало сразу об этом подумать. Я сейчас разбужу людей в доме.

— Не надо, это для тебя рискованно! Иди своим путём, пусть это сделает привратник, когда ты выйдешь за ворота.

Но дом был уже в движении. Громкий повелительный стук заставил сердца обоих замереть от ужаса. Было слышно, как открывают двери, раздался топот ног, шум, крики.

— Алгвазилы святой инквизиции! — воскликнул Гонсальво.

— Я погиб, — прошептал Карлос.

— Прячься, — торопил Гонсальво, хотя хорошо знал, что слова его напрасны. Его острый слух уже уловил, что требовали Карлоса, тяжёлые шаги приближались.

Карлос огляделся, на миг его взгляд задержался на окне, которое было на высоте восьмидесяти футов от земли. Прыгнуть? Но это было бы самоубийством. Бог не допустит, чтобы он проявил трусость.

— Они ищут тебя, — быстро прошептал Гонсальво, — у тебя есть что-нибудь при себе, что усугубит твоё положение?