Испанская кровь - [9]

— Я узнаю мошенника, когда вижу его, комиссар. Ему уже с лихвой заплатили за все его хлопоты.

Он вышел. Дрю посмотрел, как дверь за ним тихо закрылась. Лицо у него застыло от ярости. Розовая кожа стала серой, как тесто. Рука, державшая янтарный мундштук, задрожала, на колено его безупречных брюк с острыми, как нож, складками упал пепел.

— Ну, черт, — напряженно проговорил он в тишине, — может, ты и чертовски гладкий испанец. Ты, может, и гладкий, как зеркальное стекло — тем легче сделать в тебе дырку!

Он встал, неловкий от гнева, аккуратно стряхнул пепел с брюк и потянулся за шляпой и тростью. Наманикюренные пальцы дрожали.

Глава 8

Ньютон-стрит, между Третьей и Четвертой, представляла собой квартал магазинов дешевой одежды, ломбардов, аркад с игральными автоматами, пользующихся дурной славой отелей, возле которых мужчины, воровато озирающиеся по сторонам, деликатно произносили слова, не выпуская изо рта сигарет, не шевеля губами. Посреди квартала деревянная вывеска на выступающем навесе гласила: «БИЛЛИАРДНАЯ СТОЛЛА». Ступеньки от края тротуара уходили вниз. Делагерра спустился по ступенькам.

В передней части зала было почти темно, столы накрыты тканью, кии чинно стоят на полках. Зато в задней части виднелся свет, резкий белый свет, на фоне которого вырисовывались силуэты собравшихся, которые сильно шумели, ожесточенно спорили, кричали, у кого лучше шансы. Делагерра пошел на этот свет.

И вдруг, будто по команде, шум прекратился, и в наступившей тишине послышался резкий щелк шаров, несколько глухих ударов, пока шар переходил от борта к борту и, наконец, последний щелк трехбортового карамболя. И тут же шум возобновился.

Делагерра остановился у одного из накрытых полотном столов, вытащил из бумажника десятидолларовую банкноту, извлек из карманчика в бумажнике клейкую этикетку, написал на ней: «Где Джи?», приклеил ее обратно к банкноте, сложил банкноту вчетверо.

Высокий бледный мужчина с бесстрастным лицом и с аккуратным пробором в каштановых волосах намеливал кий, изучая положение шаров на столе. Он наклонился над столом, поставил на него крепкие белые пальцы. Ставки моментально прекратились. Высокий мужчина сделал легкий, без особых усилий, удар от трех бортов. Краснолицый мужчина на высоком стуле произнес нараспев:

— У Чилла сорок. Разрыв восемь очков.

Высокий снова намелил кий, праздно огляделся вокруг. Глаза его, без каких-либо признаков узнавания, скользнули по Делагерре. Делагерра пододвинулся к нему поближе, сказал:

— Сам играешь, Макс? Пять монет против следующего удара.

Высокий кивнул.

— Ставка принимается.

Делагерра положил сложенную банкноту на край стола. Какой-то юноша в полосатой рубашке потянулся за ней. Макс Чилл отвел его руку, вроде бы нехотя, сунул банкноту в карман куртки, вяло бросил: «Ставка на пять принята» и наклонился, чтобы сделать следующий удар.

Вышел чистый перекрест в дальнем конце стола, тончайший удар, которому долго аплодировали. Высокий протянул кий помощнику в полосатой рубашке, сказал:

— Тайм-аут. Мне надо в одно место.

Через полумрак он прошел в дверь с надписью: «Мужской». Делагерра закурил сигарету, бросил взгляд на обычное отребье с Ньютон-стрит. Противник Макса Чилла, другой высокий, бледный бесстрастный человек, стоял и беседовал с маркером, не глядя на него. Около них, горделивый в своем одиночестве, весьма симпатичный филиппинец в щегольском желтовато-коричневом костюме попыхивал шоколадного цвета сигарой.

Макс Чилл вернулся к столу, потянулся за кием, намелил его. Он сунул руку в карман жилета, лениво бросил:

— Возвращаю пятерку, дружок, — и передал сложенную банкноту Делагерре.

Почти не останавливаясь, он сделал три карамболя подряд. Маркер сказал:

— У Чилла сорок четыре. Разрыв двенадцать. Двое мужчин отделились от толпы, направились к выходу. Делагерра пристроился сзади, следуя за ними к выходу среди накрытых полотном столов. Там он остановился, развернул банкноту в руке, прочел адрес, нацарапанный на этикетке под его вопросом. Он смял банкноту, хотел было сунуть ее в карман.

В спину ему уперлось что-то твердое. Гнусавый голос, как зазвеневшая струна банджо, сказал:

— Выручи дружка, а?

Ноздри у Делагерры задрожали, напряглись. На ступеньках вверху он увидел уходивших от него мужчин, отраженный яркий свет уличных фонарей.

— Ну же! — мрачно сказал гнусавый голос. Делагерра резко упал на бок, перевернувшись в воздухе и выбросив назад руку. Падая, он ухватился за чужую лодыжку. Револьвер не попал ему по голове, а врезался в плечо, отчего по левой руке прошла резкая боль. Послышалось жесткое жаркое дыхание. Что-то без всякой силы стукнуло его по соломенной шляпе. Рядом с ним показалось оскалившееся в злобе лицо. Он перевернулся, крутанул лодыжку, подобрал под себя колено и вскочил на ноги, резко оттолкнул от себя чужую лодыжку.

Филиппинец в желтовато-коричневом костюме упал на спину. Делагерра пинком вышиб из коричневой руки пистолет — тот отлетел под стол. Филиппинец неподвижно лежал на спине, силясь поднять голову. Его шляпа с ремешком была словно приклеенной к маслянистым волосам.

В задней части биллиардной мирно продолжался трехбортовый матч. Если кто и обратил внимание на эту потасовку, то разобраться, во всяком случае, никто не подошел. Делагерра выхватил из набедренного кармана налитую свинцом плеть, наклонился. Напряженное коричневое лицо филиппинца сжалось от страха.