Испанская империя. Мировое господство династии Габсбургов. 1500–1700 гг. - [69]

Если одна часть уравнения Гамильтона – количество слитков, попадавших в Испанию, – не выдерживает критики, приведенной выше, то другая его часть – изменение цен в Испании – с недавнего времени тоже стала объектом критического исследования. Повторное изучение цифр Гамильтона доктором Надалем позволило предположить, что самое большое повышение цен в Испании произошло в первой, а не во второй половине XVI столетия, когда, по расчетам Гамильтона, пиковых значений достигли и цены, и импорт слитков. По расчетам доктора Надаля, с 1501 по 1562 год средний годовой рост цен составлял 2,8 процента против среднегодового роста в 1,3 процента с 1561 по 1600 год. Таким образом, за быстрым ростом цен в первой половине с десятилетним периодом самого резкого всплеска в 1521–1530 годах последовало замедление темпов роста инфляции, наступившее в последние тридцать лет после очередного резкого всплеска в 1561–1565 годах.

Таким образом, вопрос определения точных причин революции цен снова вернулся в состояние крайней неопределенности. Если наиболее резкий рост цен произошел в первой половине века, то он не может быть связан с максимальным притоком серебра в Севилью, который имел место во второй половине века. С другой стороны, некоторая корреляция все же может быть обнаружена, если предположить – и это не лишено оснований, – что в действительности наибольший приток американского серебра в Испанию имел место в первой, а не во второй половине столетия, когда доля испанских товаров на американском рынке упала. Но даже если такая корреляция не будет обнаружена, нет ни малейшего сомнения, что приток американского серебра сыграл важную роль в росте цен, хотя точную природу его роли по-прежнему очень трудно оценить. Недавно М. Чауну предпринял попытку расширить интерпретацию Гамильтона, связав цены в Испании не с колебаниями зарегистрированного импорта серебра, а колебаниями севильской торговли с Новым Светом, которые отражались на цифрах трансатлантических перевозок. Однако на это легко возразить, что количество перевозок, хотя и может сказать достаточно много о потребностях американского рынка и об общем уровне деловой активности, не может само по себе служить подтверждением уровня кастильского производства, если нам неизвестно – а нам неизвестно, – какую часть в трансатлантических грузах составляли именно кастильские товары. Без этой информации трудно считать, что эти цифры являются более надежным ключом к тому, какое количество серебра уходило в испанскую экономику, чем приведенная Гамильтоном севильская статистика. С другой стороны, интерпретация Чауну обладает огромным достоинством, поскольку расширяет границы дискуссии, предполагая гораздо более сложную, чем принято считать, взаимосвязь между кастильской экономикой и трансатлантическими владениями Кастилии.

Представляется ясным, что при любом достаточно удовлетворительном анализе причин революции цен следует принимать во внимание многие другие аспекты, помимо притока драгоценных металлов. Такой фальсификации монет, которая стала причиной роста цен в Англии при Генрихе VIII и во Франции при Франциске I, в Испании Карла V не было, но займы императора, которые он оплачивал частично за счет выпуска кредитных облигаций – juros, судя по всему, сильно способствовали инфляции. К похожим результатам могли приводить щедрые траты испанской аристократии на строительство, наряды и ювелирные украшения, часть которых оплачивалась накопленным серебром. Наконец, и это, возможно, самое важное, таково было влияние внезапно возросшего спроса на слаборазвитую экономику Испании.

Этот спрос порождался отчасти ростом населения в самой Испании, отчасти расширением традиционных рынков Фландрии и Италии, а также появлением совершенно нового рынка в Америке. Несмотря на то что Кастилия прилагала огромные усилия, чтобы удовлетворить спрос, эффективность этих усилий ограничивалась примитивным характером ее земледелия, а в ряде других сфер нехваткой рабочих рук. Неспособность сельского хозяйства Кастилии накормить растущее население у себя дома и одновременно необходимость снабжать новый американский рынок взвинчивали цены до такой степени, что обычным кастильцам становилось все труднее покупать самое необходимое для жизни, и у них почти ничего не оставалось для приобретения промышленных товаров, основными из которых были ткани. Цены на них постоянно ползли вверх из-за недостаточного объема производства, а также из-за того, что значительная часть продукции уходила на более прибыльный американский рынок. Продажа товаров в Америке, в свою очередь, вызвала резкий приток серебра, которое поднимало цены в Испании выше, чем в других странах, и, в конце концов, неотвратимо привело к требованиям допустить продажу в Кастилии иностранных товаров на том основании, что они были существенно дешевле. Как только корона удовлетворила это требование, кастильская промышленность обнаружила, что над ней нависла серьезная угроза со стороны иностранных конкурентов. Они прорвались не только в ее дом, но проложили дорогу на эксклюзивный американский рынок, который все больше не удовлетворяло и количество, и качество кастильских товаров.