Испанская империя. Мировое господство династии Габсбургов. 1500–1700 гг. - [40]

Общественная репутация и практические преимущества, связанные с принадлежностью к идальго, делали ее предметом всеобщей зависти. Огромное количество времени и умственных усилий тратилось на построение или фабрикацию генеалогических таблиц, способных доказать наличие дворянских предков. Однако, несмотря на постоянный упор на родословную, идальго вовсе не были закрытой кастой, принадлежность к которой определялась исключительно по рождению. Фердинанд и Изабелла, зависевшие от ведущих городских семейств, так же как и от идальго, щедро жаловали дворянское звание, так что слой идальго постоянно пополнялся за счет впрыскивания свежей крови. Через несколько лет Совет Кастилии начал протестовать против большого количества новых дворян, но оказалось, что остановить неуклонное расширение слоя идальго невозможно. Недовольство более низких слоев кастильского общества привилегиями знати постоянно возрастало, и естественно, что со временем продолжавшая беднеть корона нашла на него удобный ответ. Начиная с 1520-х годов привилегии идальго были выставлены на продажу как средство пополнения изрядно похудевшей казны. Судя по всему, эти привилегии стали доступны каждому, у кого хватало денег заплатить, потому что в 1592 году кортесы сетовали: «Продажа hidalguias порождает многочисленные неудобства, поскольку они, как правило, приобретаются богатыми персонами более низкого достоинства… Это вызывает ненависть у всех классов. Дворяне возмущаются, видя, что люди более низкого звания добиваются равенства с ними, просто заплатив за это деньги, что, как следствие, приводит к унижению дворянства… в то же время pecheros (налогоплательщиков) раздражает, что люди одного с ними происхождения могут обеспечить себе превосходство только благодаря своему богатству…» Однако никаких изменений так и не последовало, и все осталось по-прежнему.

Таким образом, результатом политики Фердинанда и Изабеллы стало дальнейшее повышение важности социальной иерархии кастильского общества, и в то же время она давала новые возможности социального продвижения многим из тех, кто прежде не имел надежды получить привилегированный статус. Одним из ключевых преимуществ было образование, которое могло в конечном счете позволить получить место на королевской службе. Другим, в особенности если речь шла о жителях городов, было богатство, дававшее возможность альянса между состоятельными купеческими семьями (включая семьи еврейского происхождения) и респектабельными аристократическими домами. Например, дедушкой святой Терезы Авильской был некто Хуан Санчес – купец из Толедо, женившийся на девушке из аристократического клана Сепеда. Наказанный в 1485 году за то, что практиковал иудаизм, он переехал с семьей в Авилу, где, несмотря на то что факт его общения с инквизицией Толедо был хорошо известен, он смог женить всех своих детей на отпрысках местного дворянства, а сам продолжил успешно заниматься торговлей тканями и шелками. Позднее семья переключилась с торговли на сбор и администрирование налогов, и отец святой Терезы дон Алонсо Санчес де Сепеда имел репутацию богатого и благородного человека, состояние которого в 1507 году оценивалось в миллион maravedis (примерно 3000 дукатов), если не считать долгов на сумму 300 000 maravedis. И это в то время, когда поденщик получал от 15 до 20 maravedis в день, или 20 дукатов в год.

Деятельность таких семейств, как Санчес де Сепеда из Авилы, дает представление о том, какой активной была городская жизнь в царствование Фердинанда и Изабеллы, и в определенной степени об уровне социальной мобильности в городах. Несмотря на то что городам приходилось передавать многие из своих самых существенных привилегий в руки королевских чиновников, они по-прежнему оставались очень активными сообществами с неистребимым стремлением к процветанию и независимой жизни.

Однако картина жизни в сельской местности выглядела несколько иначе. К сожалению, о сельской жизни того времени известно мало, особенно это касается отношений между господами и их вассалами. Декрет 1480 года освободил арендаторов в поместьях от последних следов рабства, дав им свободу продавать свою собственность и по собственной воле переезжать куда угодно. Но им по-прежнему приходилось платить сеньориальные сборы и оставаться в юрисдикции сеньора, которая, по-видимому, очень сильно различалась в зависимости от характера этого сеньора. Поэтому законодательное улучшение их положения, исходящее от короны, не всегда сопровождалось соответствующим улучшением их экономического статуса. Тем не менее среди крестьян, составлявших 80 процентов населения Кастилии, существовали заметные различия. Среди них выделялась небольшая группа крестьянской аристократии – «богатые работники», которые были ярко представлены в кастильской литературе и являлись доминантными фигурами в жизни деревни. Существовала достаточно многочисленная группа крестьян, живших в городах и совмещавших обработку своей земли с занятием ремеслом и мелкой торговлей в городе. Но основная масса, судя по всему, жила в бедности, которая легко могла превращаться в нищету. Правда, за исключением некоторых областей Галисии, рабство исчезло, и крестьяне, платившие ежегодный censo за пользование своей землей, могли чувствовать себя достаточно защищенными перед законом. Правда и то, что в XVI веке в Кастилии не было ни одного крестьянского восстания. Но условия, по крайней мере в некоторых регионах, были отчаянно тяжелыми, поскольку вся система землевладения была устроена таким образом, что, возложив на крестьян основное бремя сельскохозяйственного производства, не обеспечивала их ресурсами, способными сделать работу на земле эффективной. Крупные землевладельцы, похоже, мало интересовались использованием своих поместий по прямому назначению. Вместо этого они довольствовались тем, что сдавали значительную часть земли в аренду. Эту землю обрабатывали крестьяне, которым, вероятно, приходилось сначала брать у них в долг, чтобы обеспечить себе надел. Затем они обнаруживали, что их скудные заработки резко снижены за счет десятины, налогов и сборов. После этого хватало одного-двух неурожаев, чтобы превратить их в безнадежных должников.