Ислам. Философия, религия, культура. Часть 1. Теолого-философская мысль - [8]
Окончательно оформившись в X в., суннизм выступает как «мажоритарный» ислам, выражая мнение и обычаи, теорию и практику большинства членов общины, в отличие от периферийных групп. Отсюда следует характерная для суннитского ислама ориентация на «правильную» доктрину, являющуюся срединной между крайностями (которые, по определению, должны быть ошибочными), а также конформизм (или прагматизм), установка на легитимизацию статускво, на узаконение утвердившихся верований, обрядов и институтов. Как срединная развивалась, в частности, суннитская теология, разработанная ашаритской и матуридитской школами калама.
Суннизм отличается плюрализмом в отношении практического богословия, фикха, куда входят культовые и социально-правовые аспекты религии. Из различных толков-мазхабов, сложившихся в VIII–X вв., до настоящего времени сохранились четыре: ханафизм (основатель Абу-Ханифа, ум. 767), шафиизм (основатель аш-Шафии, ум. 820), маликизм (основатель Малик ибн Анас, ум. 795) и ханбализм (основатель Ахмад ибн Ханбаль, ум. 855). Самым распространенным является ханафизм, официально принятый в начале XVI в. в Османской империи. Большинство российских мусульман придерживаются этого толка, в то время как шафиизм нашел своих приверженцев среди мусульман Северного Кавказа.
Встречающиеся в Коране и Сунне антропоморфные описания Бога получили буквалистское толкование у богословов-традиционалистов, которые впоследствии характеризовались как хашавиты (или хашвиты), «вульгаризаторы», мушаббихиты, «уподобители, антропоморфисты» и муджассимиты, «отелеснители, корпоралисты».
В суннитском исламе антропоморфизм (ташбих) нашел своих сторонников преимущественно среди хадиситов (ахль аль-хадис, «приверженцы хадисов»), а позже главным образом среди ханбалитов, представляющих собой не только школу практического богословия-фикха, но одновременно и догматического. Хадиситы VIII в., такие как Мудар, Кахмас и аль-Худжайми, допускали возможность того, чтобы Бог и люди посещали друг друга, а также возможность объятий и рукопожатия с Ним. Современником их был видный толкователь Корана Мукатиль ибн Суляйман (ум. 767), который представлял себе Господа с человекоподобным телом, имеющим плоть, кровь и волосы; с подобающими частями тела – головой, глазами, руками и ногами; рост Его, как и рост человека, равен семи собственным пядям. В следующем столетии антропоморфистских воззрений придерживался Мухаммад ибн Каррам (ум. 869), основатель-эпоним отдельной аскетической школы каррамитов. Антропоморфизм характерен и для некоторых «крайних» шиитских сект, наделявших своих имамов божественными качествами и порой видевших в них прямое воплощение Бога.
Относительно слов Корана о «восшествии» (истива’) Бога на Престол после сотворения мира (напр. 7:54) Малик ибн Анас, основатель маликитского толка в фикхе, заявил: «[Факт] восшествия известен, каково (кайф) оно – неизвестно, верить в это – обязанность, спрашивать об этом – ересь»[5]. Таково мнение и родоначальника ханбализма Ахмада ибн Ханбаля. С позиции би-ля-кяйф, т. е. «без как», рассматривались все относимые к Богу человекоподобные органы: лик, око, длань и др. Позже такая точка зрения получила наименование балькафа, а ее сторонники – балякифа, «нон-квалификационисты».
Аллегорического подхода в отношении антропоморфных описаний («око» как символ знания или заботы, «длань» – власти, и т. д.) придерживался Джад ибн Дирхам (уб. 742) и его ученик Джахм ибн Сафуан (уб. 745), основатель названной по его имени богословской школы джахмитов. Эти мыслители полагали также, что Богу нельзя приписывать какие-либо характеристики из числа тех, каковыми обладают тварные существа, в том числе «жизнь», «знание» и прочее. Впоследствии приверженцев таких взглядов на атрибуты Бога их оппоненты нарекли эпитетом му‘аттыля, «отрицающие», «апофатисты» (от греч. apophasis, «отрицание»). Сами же джахмиты и другие противники антропоморфизма свое учение о трансцендентности Бога обозначали как танзих, «возвышение» Его над всем тварным.
Предопределение обычно обозначается термином кадар. Однако производное от него наименование «кадариты» (кадариййа) прилагалось к тем, кто отрицал божественную детерминированность человеческих действий, к либертарианистам. Против таковых приверженцы предопределения обращали возводимый к Пророку хадис с осуждением кадаритов как дуалистов-зороастрийцев (маджус) ислама, ибо считали, что объявление человека творцом своих действий равносильно признанию иного творца помимо Бога. В свою очередь, своих оппонентов либертарианисты называли джабритами (от джабр, «принуждение»), «сторонниками принуждения», поскольку из их учения следует, что человек не свободно осуществляет свои действия, а словно принуждается к ним. И в дальнейшем наименование «джабризм» употреблялось в смысле детерминизма фаталистического типа, таким образом имея (подобно «кадаризму») преимущественно отрицательную коннотацию.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Слово «самурай» – синоним отважного воина, сражающегося за высокие идеалы и ставящего честь выше своей жизни. Влияние самурайского военного сословия, долгое время первенствующего в Японии, способствовало превращению всего японского народа в «нацию самураев». Новая книга Вольфганга Акунова выходит в серии «Документы и материалы древней и новой истории Суверенного военного ордена Иерусалимского Храма», ибо самурайство – японский аналог христианского рыцарства, архетипом которого стал Орден бедных соратников Христа и Храма Соломонова.
Тридцатилетний опыт преподавания «Божественной комедии» в самых разных аудиториях — от школьных уроков до лекций для домохозяек — воплотился в этой книге, сразу ставшей в Италии бестселлером. Теперь и у русского читателя есть возможность познакомиться с текстами бесед выдающегося итальянского педагога, мыслителя и писателя Франко Нембрини. «Божественная комедия» — не просто бессмертный средневековый шедевр. Это неустаревающий призыв Данте на все века и ко всем поколениям людей, живущих на земле. Призыв следовать тому высокому предназначению, тому исконному желанию истинного блага, которым наделил человека Господь.
Библия учит нас понимать историю как Божественное откровение, как пространство диалога человека и Творца. Как в этой связи осмыслить событие тоталитаризма, отбросившее свою тень на весь XX век? Были ли у него духовные причины? Если сейчас, после краха нацистского и советского режимов, происходит исход в некое посттоталитарное время, то что это значит? Как должно измениться христианство и другие религии? Какое в духовном смысле будущее может ждать Россию и Русскую православную церковь? Что произойдет с иудео-христианскими отношениями после возвращения евреев на Святую Землю? Какое место русской святости в новой духовной реальности? И что такое русская святость сейчас? В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
Книга является переработанной и дополненной версией кандидатской диссертации на тему «Анализ мифологической составляющей восточнославянского язычества», которая была защищена автором в 2008 году в Нижегородском государственном педагогическом университете. В книге рассматривается вопрос о сущности такого сложного явления, как восточнославянское язычество, намечаются возможные направления его изучения на современном этапе развития науки, делается попытка реконструкции представлений восточных славян о солярных божествах. Книга делится на два взаимосвязанных блока: теоретико-методологический и историко-этнографический.