Искусство жить (с)нами - [28]

С минуту Я стоял, просто смотря на Светлого, пока тот перевязывал шнурки. Карма взывала ко мне. Это было то же самое ощущение, когда проходишь мимо какой-нибудь бабушки просящей милостыню и думаешь: «Пройти дальше или остановиться, полезть в карман, достать кошелёк, открыть его, найти в горе разных бумажек червонец и дать ей». Обычно второе Я выбираю, если только думаю очень мало. И сейчас Я тоже почти не думал.

— Ко мне пойдём. Ок?

Светлый закончил вязать шнурки, выпрямился.

— Ну, пошли.

Запоздалый свет

Дворник вышил из подъезда и, закурив дешёвую папиросу, грубо прокашлялся. Он был маленьким и худым человеком с пышно растущими под носом усами-щёткой. Усы были настолько густыми, что дым, выпускаемый Дворником изо рта, тут же терялся в них, бродил какое-то время белым облаком и, найдя выход, быстро растворялся в воздухе. Дворник посмотрел на часы (дешёвые наручные часы, подаренные ему дочкой на жемчужную свадьбу, которые он носил в кармане, так как на руке носить часы за всю свою тяжёлую жизнь он не привык).

— Так, такс… — с деловитым видом пробормотал он.

Докурив сигарету до фильтра, Дворник метким щелчком забросил бычок в урну и направился вдоль улицы в сторону парка. Шёл он быстро, то и дело, поглядывая на раскаленное докрасна солнце, медленно садившееся за крыши близстоящих многоэтажек. На встречу подул поток холодного сентябрьского воздуха, он поддернул широкий вязаный свитер и предательски задул снизу, заставляя вспотевшую от долгой ходьбы грудь покрыться сотнями неудобных мурашек. Дворник съёжился, скрестив на груди руки. «Ух, задувает проклятый, — думал он, заворачивая на узкую улочку, — нужно было послушать старую, да подштанники надеть, а Я что-то сглупил. Приду домой скажу, что холодно было сегодня, осень пришла. Пущай подумает, что права была, ну а если скажет: „Я ж тебе старому говорила!“, — отвечу ей: „Сама старая, а Я и без подштанников до зимы дохожу, и ничего со мной не станется“. Нельзя, чтобы баба считала, что она слишком часто права бывает, для дисциплины это вредно».

Солнце уже глубоко нырнуло за небоскрёбы. На улице, по которой шёл Дворник, тускло, в пол силы, загорелись фонари.

— Плохо… — возмущённо буркнул поднос мужчина и более ускорил шаг, частично переходя на нелепый хромой бег.

Опоздать ему было никак нельзя, ведь именно на нём стояла задача, важного дела, не терпящего задержки.

От долгого быстрого шага ноги Дворника, поведавшие за жизнь многое, уже порядком устали. Ему бы присесть иль на худой конец остановится, да на стеночку оперяться. Можно было бы, конечно, но не сейчас, не время ещё.

Широко и быстро шагая, думая лишь о своём деле, Дворник пару раз чуть не сбил с ног прохожих. Хотя один раз проворности ему всё-таки не хватило, и он со всего маху налетел на, идущего впереди него, молодого человека в красной ветровке. Дворник хотел было извиниться, да вот воздуха в лёгких не хватило, и вместо «Извините» вышло какое-то убогое заикание. Поняв, что его тарабарщину понять не возможно, Дворник кивнул молодому человеку в знак извинения и поспешил дальше.

В размытых очертаниях зданий стала видна зелень и редкие лавочки парка. «Хорошо, уже почти на месте». В парке было темно и неуютно. Группа студенток с хихиканьем провожала взглядом странного усатого старика в старом истёртом свитере, пересиливая усталость бегущего через парк. Маленькая вредная собачка, больше похожая на большую и очень лохматую морскую свинку, неустанно тявкала на спешащего Дворника, всю дорогу намереваясь поймать его штанину. Интересно, что бы сделала собачка, если бы Дворник остановился, и его штанина соответственно тоже? Неужто она бесстрашно бы набросилась на штанину и, выхватив добрый клок ткани, вернулась к своему хозяину, гордо неся в зубах свою добычу? Глупый вопрос.

Дворник худыми, дрожащими руками в спешке отварил большой амбарный замок. Железная дверь маленькой белой будки на краю парка, со зловещей надписью «ОПАСНО 220v», открылась. В «опасной» будке было несколько рубильников и спасительная маленькая табуретка, покрытая тонким вязаным пледом. Впопыхах Дворник, один за другим начал поднимать рубильники. Подняв последний рубильник, он с облегчением выдохнул своё скопившиеся где-то в центре груди напряжение и, кряхтя, уселся на табурет.

А за стенами маленькой белой будки произошло чудо. Ночь отступила от парка минимум на десять метров. Чистый белый свет, как остывшее молоко, разлился по всем узким тропинкам, блуждающим между деревьев. Лавочки, стоявшие прямо под фонарями, жадно впитывали уют ушедшего дня, имитируемый мёртвым электрическим светом. Молодые студентки невольно прищурились, привыкая к новому, переродившемуся парку. Хозяин надоедливой собачки-свинки довольно улыбался, почёсывая своего любимца за лохматым ухом. Парку была дана новая ночная жизнь, ещё раз, как и много-много раз до этого.

Дворник взглянул на карманные часы и закурил дешёвую папиросу. Странная работа: каждый вечер включать фонари в парке. Нельзя пропустить работу, нельзя опоздать на неё. Солнце ведь не опаздывает по утрам. Во всем городе уже давно стаяли автоматические детекторы света, которые включали фонари, как только наступал вечер, и зимой, и летом. Когда пришёл приказ об автоматизации всех фонарей в городе, фонари этого парка были, чуть ли не последними в списке на очередь. На протяжении двадцати лет дворник приходил вечером в парк и включал свет, а утром выключал. И когда, наконец, пришло долгожданное оборудование, дворник вздохнул спокойно. Но что-то было не так. Двадцать лет работы солнцем даром не проходят. В почтительном возрасте старые привычки становятся смыслом жизни. И когда автоматизированное оборудование «случайно» вышло из строя, Дворник не стал жаловаться о поломке, он просто стал, как и раньше, по старой привычке быть Солнцем для этого парка.