Искусство жить. Реальные истории расставания с прошлым и счастливых перемен - [59]

– Если вы хотите знать, буду ли я рядом с вами столько, сколько у вас в этом будет потребность, то я вам это обещаю.

Энтони сказал, что знает – я его не брошу, а потом заплакал.

Именно после этого разговора мы наконец смогли более или менее точно выразить словами его желания. Ближе к самому концу, сказал мне Энтони, он лучше пойдет на самоубийство, чем позволит себе почувствовать, что СПИД одержал над ним победу. Он не хотел умирать в страхе и одиночестве, а также хотел, насколько это только возможно, избежать боли. Он не желал уходить загнанным в угол и повергнутым в панику, он хотел достойно прожить свою смерть.

Энтони считает себя счастливчиком. Сегодня, когда с момента нашего знакомства прошло уже двадцать два года, вирус в его крови больше не обнаруживается, а количество CD4-клеток держится в нормальном диапазоне. Он вполне здоров. Он больше не боится, что его недуг превратится в реальность, если он будет о нем думать или разговаривать, и поэтому активно пользуется превентивными медицинскими средствами, которые появились в самый подходящий для него момент. «Получи, сволочь», – думает он о болезни, принимая ежедневную дозу таблеток.

Мы до сих пор встречаемся, но уже не так часто, как раньше. И иногда, пусть очень редко, но Энтони все-таки на несколько минут засыпает во время сеанса. Как правило, это случалось в те дни, когда он сдавал на анализ кровь, получал результаты анализа или узнавал о смерти кого-нибудь из родственников или знакомых. И теперь мы с ним воспринимали эти происшествия в качестве напоминания нам обоим о том, что смерть всегда находится гораздо ближе, чем нам хотелось бы думать.

* * *

Сейчас я думаю, что в разные моменты молчание Энтони было выражением разных чувств: печали, желания быть ближе ко мне, но держаться на расстоянии, стремления остановить время. Энтони сказал мне, что эти периоды тишины обладали целительным эффектом, в эти мгновения у него была возможность регрессировать и оказаться под присмотром другого человека. Все более и более глубокое и затяжное молчание было знаком усиливающегося доверия ко мне.

Вполне может быть, что еще его молчание было своеобразной репетицией момента смерти, но прежде всего оно было чем-то, что нам приходилось переживать вместе. Погружаясь в молчание, Энтони обнаруживал, что ему легче переносить мысли о собственной смерти, принимать тишину, потому что он чувствовал, что остается живым в сознании другого человека.

Об избавлении от скорби

Мои записи показывают, что Элис П. пришла ко мне на консультацию в июне 1988 года. Нашу беседу она начала словами:

– Я уже много лет сама не своя и просто не представляю, как выбить себя из этого состояния.

Она немного рассказала мне о своей семье. Они с мужем постарались обеспечить своим дочерям хороший старт самостоятельной жизни, и «девочки» действительно добились успеха – младшая училась в Оксфорде на медицинском и уже в этом году должна была получить диплом.

Ближе к концу консультации Элис вдруг подалась вперед на своем стуле и сказала мне, что девятнадцать лет назад скоропостижно скончался их третий ребенок, сын Джек. Ему тогда было всего три месяца от роду.

– Это произошло в пятницу… 27 июня 1969 года. Сразу после обеда. Я покормила Джека и уложила спать. А когда вернулась, он был уже мертв.

Затем Элис процитировала мне фразу из «Боли утраты» К. С. Льюиса, которой он описал свои опасения, что из его сознания постепенно исчезают воспоминания о покойной жене:

– «Медленно, бесшумно, как падают на землю снежные хлопья, и снег будет идти всю ночь – хлопья моего воображения, моей избирательной памяти будут накрывать ее образ… И в конце концов полностью погребут под собой реальные очертания». Так сказал Льюис. Но у меня все по-другому, – проговорила Элис. – Я про Джека помню буквально всё… Запах его кожи, его улыбку. Всё.

Застыв без движения, она продолжила:

– Пару дней назад я готовлю на кухне завтрак, слушаю радио, а там рассказывают ужасную историю о том, как во время катания на лодках погибли дети. И я думаю: Джеку утонуть не грозит. У меня все время вертятся такие мысли. Пьяные водители для Джека угрозы не представляют. У Джека никогда не будет ни рака, ни инфаркта – он в безопасности. Это же безумие какое-то. Таких мыслей не должно быть.

С полгода назад ко мне на консультацию записался Эдмунд К. В свои двадцать девять он уже был директором международной организации по распространению гуманитарной помощи. За первые пять лет работы он побывал в тридцати с лишним странах и инспектировал гуманитарную деятельность своей организации в таких государствах, как Афганистан, Судан и Ирак.

Но с девятнадцати лет, то есть с момента, когда покончил с собой его отец, он сидит на антидепрессантах.

– Я понимаю, что пользоваться антидепрессантами мне не стоило бы, – сказал Эдмунд. – Но, переставая их принимать, я моментально оказываюсь в том же самом состоянии, в котором был в девятнадцать… Я злюсь на отца за то, что он пошел на самоубийство. И это такая глупость. Мне уже давным-давно следовало бы закрыть для себя эту тему.

И Элис П., и Эдмунд К. скорбят. Каждый из них переживает это по-своему, но одинаковы они в том, что