Искусство воскрешения - [35]
Наниматель — вспоминал дон Каталино Кастро — моментально сообразил, как поступить. Пустив в ход неподражаемое красноречие, заслужившее ему славу лучшего торговца людьми во всех кантонах пампы, он в два счета уговорил психов следовать за ним.
— Как дудочник — крыс в детской сказке, — блеснул эрудицией хозяин бойни.
Приятели с удовольствием представляли себе, как выглядело стадо полоумных, ведомых Панчо Карросой в непроглядной тьме мимо руин к вокзалу. Наверное, они шли гуськом («или парами за ручку, как школьники на экскурсии», — фантазировал Элисео Трухильо); их освещало зарево пожаров, бушевавших по всему городу, и пугали сирены карет «скорой помощи» и мертвые тела, которые то и дело попадались на пути.
Однако на вокзале выяснилось, что железная дорога на сотни километров к северу и югу вышла из строя и починят ее не раньше чем через две недели. Панчо Карроса, тертый калач, принял молниеносное решение и развернул свою колонну в сторону порта Талькауано. На следующий день они погрузились на пароход «Лаутаро», направлявшийся в Антофагасту. За два дня стоянки в Кокимбо наниматель поднабрал еще людей и перемешал их с сумасшедшими.
18
Когда Старый Бур принес Магалене Меркадо весть об аресте Христа из Эльки, она готовилась принять одноногого рабочего, слывшего лучшим токарем прииска. На углу меж тем ошивались и косили под дурачков двое других прихожан, толстяк и верзила, оба продавцы из пульперии. Они лениво болтали о стачке и незаметно поигрывали руками в карманах штанов.
Магалена Меркадо, разумеется, страшно огорчилась тому, что стряслось с проповедником, но долг превыше всего. Поэтому, узнав новости, она не сразу кинулась на выручку Христу, а сначала обслужила всех трех клиентов. Двое — мастер токарного дела и толстый продавец — принадлежали к тому типу мужчин, которых она именовала «чудаковатыми». Токарю, несмотря на отсутствие одной конечности или как раз в силу этого недостатка, нравилось заниматься любовью стоя. Едва раскачиваясь на своей сиротливой ноге, он по мере приближения к развязке все громче пыхтел и просил ее царапать, да посильнее, деточка, сильнее, бледный обрубок второй ноги. Продавец же по причине неких событий детства, о которых обещал ей как-нибудь рассказать, любил делать это под кроватью. Иначе не мог. Магалене приходилось стелить на пол одеяло, чтобы не выпачкать в земле зад. И хотя бронзовая кровать отличалась высотой, толстяк, бывало, так раззадоривался, что поднимал ее спиной.
Отпустив третьего прихожанина и сделав записи в большой тетради, поскольку все трое обслужились в кредит, она собралась навестить проповедника. Тронула румянами щеки, послюнила палец, подправила брови и повязала голову черным платком. Юбку переодевать не стала, а вот блузку по размышлении заменила на более открытую, с декольте до середины груди.
Преклонив колени, простилась с Богородичкой и прихватила бумажный пакет, все еще валявшийся в кухне на скамье. Мало ли Христу из Эльки понадобятся в темнице личные вещи.
Но тут ее взяло любопытство, и она опрокинула содержимое священного пакета на стол: кроме пары захватанных брошюр и Библии в твердой обложке, ничего божественного там не обнаружилось. Черные трусы, использованный носовой платок, застывший в форме хризантемы, куски мыльного дерева, чтобы мыть голову, бакелитовая мыльница с бруском мыла «Цветы Правии», несколько грецких орехов, сушеный инжир, коробок с тремя спичками, обернутая дерюгой бутылка из-под английского коньяка, полная воды.
Обозрев скромное имущество проповедника, Магалена Меркадо устыдилась своего порыва: негоже шарить по вещам истинных святых. Складывая скарб в пакет, она обнаружила в страницах Библии пожелтевшую фотокарточку, женский портрет. Судя по чертам лица, это матушка Христа из Эльки. Надпись на обороте подтвердила догадку. Заголовок был выведен красными чернилами волнистым почерком ребенка, которому впервые доверили сложное каллиграфическое задание: Святейшая память — моя обожаемая маменька донья Роса Вега де Сарате. Ниже шли строки:
Когда Магалена Меркадо вышла из дома, вечерело. Бедные лачуги из цинковых листов в сумерках выглядели еще беззащитнее. По земляным улицам не так-то просто ходить на каблуках, особенно там, куда женщины за неимением канализации выливают тазы с грязной водой. Кое-где невыносимо несло мочой и дерьмом.
У участка творилось черт знает что. Десятки людей, в большинстве — женщин и детей, оглушительно требовали немедленно отпустить проповедника. Сторожевые сдерживали смутьянов карабинами. Никому не давали приблизиться к дверям. Магалена Меркадо обратилась к самому юному охраннику. Он отправился переговорить с начальником, и через некоторое время ей разрешили войти.
Ей одной и никому больше.
В камеру без окон сквозь щели в цинковых стенах проникало ровно столько воздуха, чтобы не задохнуться. С потолка свисала сороковаттная лампочка, обсиженная мухами. Христа из Эльки она не застала, как ожидала, молящимся на коленях Отцу Предвечному. Он съежился в углу у двери и утирал нос, уставившись в пустоту.
Мартовский номер «ИЛ» открывается романом чилийского писателя Эрнана Риверы Летельера (1950) «Фата-моргана любви с оркестром». Сюжет напоминает балладу или городской романс: душераздирающая история любви первой городской красавицы к забубенному трубачу. Все заканчивается, как и положено, плохо. Время действия — 20–30-е годы прошлого столетия, место — Пампа-Уньон, злачный городишко, окруженный селитряными приисками. Перевод с испанского и примечания Дарьи Синицыной.
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Детство — самое удивительное и яркое время. Время бесстрашных поступков. Время веселых друзей и увлекательных игр. У каждого это время свое, но у всех оно одинаково прекрасно.
Это седьмой номер журнала. Он содержит много новых произведений автора. Журнал «Испытание рассказом», где испытанию подвергаются и автор и читатель.