Искусство соблазна - [54]

И еще она думала о Стюарте. Он удивил ее. Она не знала, как быть с тем, что он, оказывается, мог быть таким приятным и любезным, когда хотел этого.

— Только вот это, и все, — пообещала Мод, протягивая Стюарту жестяную звезду с дырками внутри, чтобы туда можно было вставить свечки. Эмма ни за что не подумала бы, что это звезда — сооружение скорее походило на детскую погремушку.

И только когда Стюарт вытянул руку, чтобы поместить звезду на верхушку елки, Мод наконец дала выход своему любопытству и спросила:

— Так кем тебе приходится твой спутник?

Мод Станнел, какой бы древней она ни казалась, не могла упустить ничего существенного из того, что происходило на белом свете. Она сама сделала вывод и теперь ждала подтверждения. Это их новый сосед. Едва ли она считала бы соседом того, кто жил в сорока милях от нее, но, если. речь заходила об обитателе замка Данорд, о чем-то таком интересном и редком, как виконт, сорок миль были уже не расстоянием. Разве сорок миль далеко, если в такой ясный денек, как сегодня, они могли, глядя в окно своего «зала», разглядеть замок на холме?

Эмма вздохнула.

— А, это виконт... — И пустота. Она не знала, какое имя придумать. Ничего, совершенно ничего не лезло в голову.

— Монт-Виляр, — сказал Стюарт.

Брови стариков поползли вверх. Наступила тишина, тишина, чреватая любыми последствиями. Головы стариков разом повернулись к Эмме.

Эмма пожала плечами. Она никак не могла придумать нормального логического объяснения тому, что они оказались здесь вместе.

— Да, мы...

— Любим друг друга, — вмешался Стюарт. — Видите ли, мы проездом в Лондон, собираемся отметить начало романа.

Эмма закашлялась.

Стюарт с милой улыбкой продолжал:

— Два человека, оба родились в Йоркшире. У нас так много общего. — Стюарт пожал плечами. — Увы, мы ничего не можем поделать с тем, что брак между нами невозможен. Я хочу сказать, что, будучи виконтом, имею определенные обязательства. Наследники, все такое. Что ставит наши отношения с моей сладенькой Эммой в особые рамки. Но это не значит, что мы не можем пожить две счастливые недели в Лондоне.

— Одну неделю. Мы собирались вернуться, помнишь... — с ядовитым сарказмом спросила Эмма и добавила: — Дорогой? — «Любим друг друга». Вот уж в самом деле. Она покажет ему, что такое любовь!

— Да, мы вернемся, чтобы кое-что проверить, а затем вновь уедем в город. После чего, если нам понравится совместное житье, она скорее всего переедет ко мне в замок. И будем жить, пока не устанем друг от друга. — Он посмотрел на Эмму с таким видом, словно вызывал ее на конфликт: попробуй, опровергни меня. — Дочь шерифа Блая живет где-то здесь неподалеку, не так ли?

Мод начала объяснять, где живет дочь шерифа. Стюарт вполне был в состоянии поддерживать со стариками беседу. Но Станнелы, округлив глаза, смотрели при этом на Эмму. Стюарт, конечно, был мужчиной привлекательным. С этим Цилиндром на голове и европейскими манерами. Когда он поцеловал руку Мод перед уходом, та рассыпалась кокетливым смехом.

В карете Стюарт первые пять минут мог созерцать лишь профиль Эммы. Свертки с пирогами и прочими вкусностями, заказанными Эммой, так и остались нетронутыми. Она лишь смотрела в окно и молчала. Вообще-то она была женщиной разговорчивой, и Стюарту это даже нравилось, но сейчас она была так на него сердита, что он даже не пытался выяснить, что именно злит ее больше всего.

Странно, ему даже хотелось, чтобы она бросила ему в лицо какие-нибудь обидные слова.

Он помнил это ее замечание по поводу того, что она, возможно, ошибалась, считая его неисправимым негодяем. Слова, сказанные ею тогда, когда она поняла, в сколь стесненном положении в смысле финансов он находился. Он снова хотел ее понимания. Ее сотрудничества. Того, что получили Станнелы. Он немного ревновал ее к ним, то, как она немедленно забыла о том, зачем пришла, забыла и о нем тоже, как только поняла, что от нее ждут помощи. Помощи в совершенно безумном предприятии — свежесрубленная рождественская елка в январе как знак гостеприимства. Ну ладно.

Только в конце поездки Эмма решилась бросить на него взгляд. Да, она была явно рассержена, когда сказала:

— Я определенно не одобряю то, что вы сказали сестре моего соседа, что я ваша...

— Любовница?

— Мне на ум пришло более грубое слово.

— Воровка?

Карета дернулась, и рука, занесенная было словно для удара, опустилась на сиденье, якобы чтобы удержать равновесие. Стюарт попросил кучера, насколько возможно, сдерживать лошадей, раз Эмма так боится быстрой езды. Впрочем, она и не собиралась его за это поблагодарить. Они смотрели друг другу в глаза.

— У вас хорошо получается строить предложения и растягивать слова, не так ли?

Он вначале не понял, о чем она, а потом осознал: она догадалась, что он заикается. Он усмехнулся и потянулся, раскинув руки по краю сиденья. Ему нравилось, что его раскусили. И то, что даже в гневе она употребила слово «хорошо», говоря о его речевых запинках.

— Очень, — сказал он и добавил: — И я сделал вам одолжение. Если речь идет всего лишь о вашей репутации, вы можете забыть об этом эпизоде. Все, беспокоиться больше не о чем.