Искусство слышать стук сердца - [32]

— Правда?

— Через год после того, как у меня поселились пчелы, вернулся ваш отец. А теперь и вы, Джулия, сидите в моем доме. Смею ли я сомневаться в удаче?

Он снова улыбнулся и разлил чай по чашкам.

— Так на чем мы вчера остановились? Ах да, на том, что Тин Вин ослеп и Су Кьи пыталась ему помочь. Верно?

Я кивнула. У Ба продолжил рассказ.

2

По ржавой жестяной крыше стучал дождь. Казалось, это не струи воды, а настоящий град камней, способный обрушить непрочную хижину. Тин Вин забился в дальний угол кухни. Он не любил ливни. Стук воды по крыше был для его ушей чересчур громким. Не в пример другим детям, он и раньше не любил тропические дожди. Что в них хорошего, если под бешеными потоками с небес человек за считаные секунды промокает насквозь? Тин Вин слышал голос Су Кьи, однако ее слова тонули в шуме воды.

— Да чего ты испугался? — крикнула она, заглянув в кухню. — Вылезай наружу. Сейчас дождь кончится.

Су Кьи оказалась права. Она почти всегда была права, когда дело касалось погоды. Безошибочно определяла приближение грозы и предсказывала продолжительность тропических ливней. Су Кьи утверждала, что чует их нутром, но особенно — ушами. Перед самым началом дождя они теплели, потом начинали слегка чесаться. Когда зуд становился нестерпимым, на землю падали первые капли. Тин Вин уже давно убедился в ее способности предсказывать погоду. И в самом деле, ливень прекратился. Теперь вода стекала лишь с крыши и капала с листьев. Напротив хижины шумела переполненная сточная канава.

Су Кьи взяла мальчика за руку. Земля была скользкой. Пахло прелью, грязью и навозом. Тин Вин представил, какие у него сейчас грязные ноги. Потом он прикинул время. Наверное, часов семь, не больше. Его кожа ощутила солнечные лучи, пока еще теплые и приятные. Скоро станет жарко, солнце начнет нещадно палить, а из земли будут густо подниматься испарения. Земля тоже умеет потеть, как человек.

Су Кьи повела его мимо просыпающихся хижин, где плакали дети, лаяли собаки и гремели жестяные миски. Она сказала Тину, что ведет его в городской монастырь к монаху по имени У Май. Су Кьи много лет с ним знакома и верила, что он поможет мальчику. По правде говоря, У Май был единственным человеком, которому Су Кьи доверяла, чувствуя в нем родственную душу. Если бы не его слова ободрения, она бы, пожалуй, не пережила смерть дочери и мужа. Монах выглядел очень старым, — наверное, ему перевалило за восемьдесят. Точного возраста Су Кьи не знала. В монастыре он был самым главным. Зрение потерял несколько лет назад и с тех пор занимался обучением местных мальчишек, принимая их в послушники. Су Кьи очень надеялась, что У Май возьмет Тина Вина под крыло и мудрыми словами разгонит тьму, окутавшую душу ее подопечного. Старик отыщет для него нужные фразы, как давным-давно нашел для нее. Тин Вин узнает, что в каждую жизнь, даже самую счастливую, вплетены нити страданий. Болезни, старость, смерть — этого всего не избежать ни бедняку, ни богачу. Так говорил ей У Май. Еще он утверждал, что эти законы одинаковы для всех уголков мира и всех времен. Нет силы, способной избавить человека от боли или грусти, сопровождающих его судьбу. Это может сделать только сам человек. Но какой бы тяжелой ни была жизнь, сама по себе она — редкий дар. Эти слова Су Кьи слышала от У Мая постоянно. Редкий дар, полный тайн и загадок, где счастье и страдания переплетаются самым причудливым образом. Любые попытки выдернуть нити страданий из канвы своей жизни обречены на провал.

Монастырь находился чуть в стороне от главной улицы. Его окружала невысокая каменная ограда. За ней расположились шесть небольших белых пагод, украшенные разноцветными лентами и золотыми колокольчиками. Словно часовые, оберегающие здание от наводнений, стояли десятифутовые сваи. Монастырь был возведен давно и за годы оброс множеством прилегающих строений. В самом центре его территории высилась четырехугольная семиэтажная башенка, сужавшаяся кверху, ее золотая верхушка виднелась издалека. От нещадного солнца сосновые стены монастыря давно уже сделались темно-коричневыми, а крыша, крытая дранкой, и вовсе почернела. Но строилось здание не только из сосны; его полы и опорные балки были из тикового дерева. Две широкие лестницы вели к просторной веранде. За ней начинался громадный зал длиною более сотни футов. Путь в него открывали три двери, и, через какую ни войди, обязательно увидишь массивную деревянную статую Будды, покрытую листовым золотом. На солнце она бы ослепительно сияла, а здесь, в сумраке, лишь таинственно мерцала. Статуя была высокой, почти под потолок. У ног Будды, на низеньких столиках, прихожане оставляли свои дары: чай, цветы, бананы, манго и апельсины. За статуей, возле стены, на подвесных полках стояли десятки маленьких будд, тускло поблескивая золотом. Некоторые из них были наряжены в желтые одежды, иные держали в руках красные, белые и золотистые бумажные зонтики.

Су Кьи провела Тина Вина по широкому двору, где двое монахов подметали влажную землю. Рядом на веревке сушились темно-красные монашеские одежды. В воздухе пахло дымом. До ушей Тина донеслось потрескивание дров в горящем очаге.