Искусство скуки - [59]

– Если я сяду в поезд, длиться будут платформы, фонари, туннели, сидящие и стоящие пассажиры. – Теперь мысленно помолчал он. Но, заметив приближающуюся станцию «Полёт валькирий в стратосфере», на которой Форель должна была исчезнуть, поспешил спросить – А ты одинока?

«Слова «одна-одинёшенька» Герда поняла отлично и сразу почувствовала всё их значение» – вспомнилось ей из Андерсена, которого она всегда возила в тёмное время года в своей сумке, и знала почти наизусть.

– Полярной ночью – все одиноки… Я тебе в следующий раз расскажу… Пока…

– До встречи!

Поезд начал торможение. На платформе Форель – Джулианну Мур встречал какой-то Тролль, со спиннингом.

Отражение третье. Следующие три дня Пер Гюнт – Ричард Гир отчётливо видел, как она заходила в вагон, но по её мутному, и какому-то рассеянному взгляду понимал, что Форель его не заметит, даже, если он будет скакать перед ней и играть на электрогитаре, как Ангус Янг из «AC/DC». Ей, о чём-то надо было подумать, с чем-то смириться внутри себя, может быть за что-то себя простить. Понимая это, Пер Гюнт – Ричард Гир продолжал смотреть на планшете «Сказки Андерсена» Ларса фон Триера. Теперь это была «Снежная королева». Он научился ждать.

Наконец, наступил тот долгожданный день, когда глаза Форели прояснились. Опять по вагону для верноподданных прошла безударная волна весеннего оживления, снова молодой красивый хвост несколько раз блеснул на солнце, а на платформе стало меньше спиритического тумана. Перу Гюнту – Ричарду Гиру даже показалось, что он уловил запах шампанского (справочник ихтиолога подтверждает – Форели любят шампанское, мартини, а в минуты душевных невзгод – спирт «Royal»). Они уселись прямо напротив, и стали без стеснения пускать друг другу в глаза солнечные зайчики, и смеяться.

Вам, наверное, кажется глупым и странным, что два взрослых человека ведут себя, как подростки, смеются, пускают в глаза солнечные зайчики. Он явно нравится ей, а она, конечно же, ему, но они не подходят друг к другу, не «знакомятся», не заговаривают. На это у меня есть несколько серьёзных возражений (вам). Во-первых, быть ребёнком не зазорно в любом возрасте. Точнее, во всех нас живут дети, и никуда не уходят, только мы почему-то начинаем стесняться их, прятать куда-то – очень глупо, и даже вредно для здоровья. Во-вторых, они общаются, и прекрасно понимают, почему именно так. Ну, и, в-третьих, у них осталось только по одной жизни, а когда у тебя только одна жизнь. Те, у кого тоже одна осталась, несомненно, поймут их…

– А как ты стала Форелью? – Он решил, что таким образом поможет ей начать.

– Сейчас, я думаю, что всегда ею была, только это могло проявиться раньше или позже. А для некоторых, их суть, на протяжении всех семи жизней остаётся неизвестной. Я сама, только после шестой смерти в этом окончательно убедилась.

Мы с тобой во многом похожи, только не так, как ты думаешь… Ты задумывался, что объединяет Пера Гюнта и стойкого оловянного солдатика? – Он не был готов к этому вопросу.

– Оловянная ложка! Пер Гюнт, не найдя себя в любви, имел все шансы стать бесчувственной оловянной ложкой. Но ведь именно из оловянной ложки рождается стойкий оловянный солдатик, который сгорает в огне своей любви. У вас мужчин всё довольно просто – вы, или на пути к ложке, пока вас не спасёт своей любовью какая-нибудь Сольвейг, или становитесь солдатиками, и тогда сами готовы сгореть из-за любой маленькой танцовщицы. Но дело вовсе не в маленьких танцовщицах, а в том, что вам вдруг срочно нужно сгореть. – Форель весело смеялась над своим открытием о мужчинах.

– Как, ни крути – олово! – Удивился он такому простому объяснению. – А у вас, всё сложно?

Она на несколько секунда задумалась.

– Неоднозначно. Женщина не может сгореть от любви, она может сгореть от страсти, и превратиться в кого угодно… Твоя подруга из Ригельхольма стала, например, волчицей-оборотнем, кто-то становится одиноким цветком у дороги, кто-то бесцветным ночным мотыльком, ты думаешь, почему они снова, и снова летят на огонь? А кто-то, Форелью…

Пер Гюнт – Ричард Гир сделал для себя одно внезапное открытие, но не поделился своим прозрением с ней. Форель от того и обитает в чистых и холодных морских водах, что в них, Форелях, до сих пор тлеют горячие угли, обязательно имеющейся в прошлом былой страсти. И, если их не охлаждать, можно снова сгореть заживо.

А она, между тем, продолжала.

– Мужчины теряют жизни, когда что-то происходит с их разумом, или с их душой, а женщина умирает, когда что-то случается с её любовью. У вас, любовь может быть в душе, может не быть, для мужчин это всё равно что-то внешнее, как подогретый воздух для воздушного шара – включили горелку, пошёл воздух, полетели, охладился воздух, начал выходить – падаем. А у нас это, – как бы сказать, чтоб ты понял, – внутреннее свойство. Вы можете перестать любить, мы можем только умереть, вместе со своей любовью.

– Значит, ваша смерть всегда связана с любовью?

– Это не всегда явно, но это так. – Судя по мыслительной интонации, Форель – Джулианна Мур была абсолютно уверена в том, что она теперь думала. – Мужчинам иногда кажется, что женщина умирает впервые, когда теряет свою невинность. Именно поэтому, они так стремятся стать убийцами. Ну, как же, ты ведь, не какой-нибудь, а первый убийца! Именно ты познакомил девушку со смертью, и она этого никогда не забудет! Как же вы боитесь остаться незамеченными, забытыми. У вас даже самолёты, непременно, оставляют после себя в небе след. – Она опять засмеялась.