Искусство провокации. Как толкали на преступления, пьянствовали и оправдывали разврат в Британии эпохи Возрождения - [20]

Один из самых известных в то время авторов, писавших о колдовстве, Вильям Перкинс, чьи «Рассуждения о проклятом искусстве колдовства» были опубликованы в 1608 году, описал популярное мнение, что «ведьмы склонны практиковать свое преступное искусство путем проклятий и заговоров». Проклятиями кидались многие, но «если за проклятием следовала смерть или иное несчастье», то, по его мнению, это служило неопровержимым доказательством колдовства. В немалой части протоколов судов о колдовстве, дошедших до нас, упоминаются и проклятия.

Памфлет «Расследование отвратительных склонностей», написанный Эдвардом Уайтом в 1579 году, описывает четыре судебных дела в Эссексе, посвященных проклятиям. Елизавета Франсис из Хетфилда «прокляла жену Пула и навлекла на нее несчастья» после того, как госпожа Пул отказалась дать ей немного дрожжей. Эллейн Смит из Малдона, как говорится в памфлете, поругалась с приемным отцом и «в великой ярости сказала ему, что уж лучше бы он с нею никогда не ссорился, и так и вышло». Как говорили, после этого все, что он пытался съесть, тут же выходило обратно, и в конце концов он умер от голода. Долгий список жалоб на матушку Стаунтон включал в себя обвинение в том, что она ушла, «бормоча что-то про себя», после того как ей не дали дрожжей, и в доме тут же заболел ребенок. Четвертый иск был подан против Алес Ноукс из Ламберда, которая хотела отомстить за украденные перчатки своей дочери, а также прокляла женщину, с которой, как она считала, ей изменял муж: «У тебя грудной ребенок, но это ненадолго». Ребенок умер. Трех из этих четырех женщин казнили как ведьм; лишь матушке Стаунтон удалось избежать высшей меры, потому что ее действия якобы не привели ни к чьей смерти. Подобные судебные дела показывают, насколько люди на самом деле верили в силу проклятий. Словами можно было убить, искалечить или нанести другой разнообразный ущерб.

Несмотря на огромный риск, люди все равно бросались проклятиями – обычно потому, что верили, что они сработают. Если вы хотите правильно кого-то проклясть, делайте это в лицо или устраивайте целое публичное действо, чтобы слова в точности дошли до жертвы. Чем более оправданна ваша обида, тем, как считалось, сильнее будет проклятие, так что обязательно изложите причины вашего гнева в ясных и кратких выражениях. Еще одна неплохая идея – начиная проклятие, упасть на колени и воздеть руки к небу, словно призывая небесную власть.

Существует несколько общепринятых формул, к которым вы можете прибегнуть. Молитва Богу о возмездии – отличный выбор, к тому же совпадающий с полуофициальной богословской мыслью. В 1598 году Джон Смит из Херефордшира отправился на церковный двор в Ярполе, практически самое публичное место всего прихода, встал на колени и начал громко называть имя своего врага и «молить Бога, чтобы страшное возмездие и страшные болезни постигли его и весь его скот». Елена Хайли предпочла высказать все в лицо, а не устраивать публичный спектакль, но формулу использовала практически ту же. Она встала на колени перед Джоном Вудом и сказала: «Возмездие Божие да постигнет тебя, Вуд». Домашние животные Вуда ее не очень интересовали, но она прокляла «всех твоих детей, и я буду возносить эту молитву о тебе, пока живу». На обоих были поданы официальные жалобы, но до обвинений в колдовстве дело не дошло. Многие считали, что если дело правое, то проклятиями можно пользоваться свободно, и провидение Божие покарает тех, кто согрешил – особенно если они согрешили против слабых и беспомощных. Подобное отношение выражалось даже в опубликованных проповедях. Вильям Вейтли в «Заступнике бедняка» (1637) заявил, что тех, кто не помогает бедным, «Бог накажет… исполнив проклятия, насланные на них». В большинстве случаев такие «молитвенные» проклятия сходили вам с рук. Марджери Блак, например, «молилась Богу, чтобы зло постигло ее [соседку]», но в колдовстве Марджери не обвинили – равно как и Екатерину Мейсон, которая «молилась Богу», чтобы Роберт Дэвис потерял свой «дом, детей и все свое имущество» в огне.

Проклятия, призывавшие Божью кару, были лишь одной из существовавших форм; другой, куда более пугающей конструкцией были проклятия, взывавшие к дьяволу. Божьего наказания должны были бояться те, кто его заслуживал и страдал от чувства вины, а вот дьявола не сдерживало ничего, и разборчивостью он не отличался. Даже самые мелкие пожелания зла могли нанести немало вреда, если вы обращались за помощью к Сатане. Подобные проклятия давали силу бессильным.

Какие именно неприятности призвать на головы своих врагов, конечно, решать вам, но многие люди проводили четкую грань между материальными потерями, увечьями и смертью. Проклясть чью-то корову – это, конечно, серьезный ущерб, но далеко не настолько серьезный, как вызвать словами болезнь ребенка. Ну а словесное убийство – это вообще отдельная категория. Там, где люди твердо верили, что слова могут вызвать физические травмы, они часто реагировали точно так же, как и на другие уголовные дела о материальном ущербе, телесных повреждениях или убийстве. Как мы увидели на примере матушки Стаунтон, в случае, когда доказывали только материальный ущерб и повреждения, но не убийство, приговор оказывался более легким. Многие из тех, кто бросался проклятиями, тоже предварительно проводили в уме похожие расчеты. Более тяжелые проклятия, естественно, привлекали больше внимания официальных лиц и, соответственно, их с большей вероятностью описывали подробно. В местных записях можно найти множество жалоб на «проклятия и брань» без каких-либо особых подробностей – судя по всему, эти проклятия как раз относились к имущественному ущербу.