Искусство похищения навсегда - [10]

Сент-Клэр стучится, и перед ним тут же распахивается деревянная дверь, являя

пожилую женщину. На вид ей где-то около восьмидесяти, она в толстом вязанном кардигане

и с копной седых волос.

– Чарли, – сияя, говорит она с явным европейским акцентом. – Ты как раз вовремя.

– Я никогда не заставляю леди ждать. – Сент-Клэр подносит ее руку к губам в вежливом

приветствии.

– Грета, это моя подруга, Грэйс. Я тебе о ней рассказывал.

– Ах, да. – Грета окидывает меня взглядом, и несмотря на возраст ее острый взгляд

ничего не упускает. Наконец, она слегка кивает, что, как я надеюсь, означает одобрение, и

отходит в сторону. – Пожалуйста, входите.

Грета ведет нас в свою гостиную – маленькое, но уютное помещение, плотно

заставленное антикварными диванами, истертыми коврами и старинными часами. Там, на

деревянном камине, наряду с множеством семейных фотографий в рамочках находится очень

знакомая картина.

Я останавливаюсь, потрясенная. Это та самая картина, которую Сент-Клэр украл из

музея в Сан-Франциско.

Грета смеется над моим выражением лица.

– Красивая, не правда ли? – говорит она. – Присаживайтесь, присаживайтесь. Я принесу

чай. – Она медленно выходит, оставляя нас одних.

Я подхожу ближе к каминной полке, чтобы получше ее рассмотреть. Этого не может

быть. Но довольно быстро понимаю, что это не репродукция, а оригинал, как я и думала,

находящийся за тысячи миль от того места, где его видели в последний раз.

– Ты ее взял, – тихо говорю я. Если у меня и оставались какие-то сомнения о кражах

Сент-Клэра, то теперь они исчезли. Он всю жизнь этим занимается. В этом его суть, и он

никогда не остановится.

Сент-Клэр кивает.

– Почему эту?

– Об этом пусть тебе расскажет Грета. – Он улыбается мне, но при этом беспокойно

постукивает пальцами по столу, все еще волнуясь и нервничая.

17

N.A.G. – Переводы книг

Я осознаю на какой риск он сейчас идет: я могла бы уже работать на Леннокса, а он

привел меня прямо к доказательству своих преступлений. Но его вера в меня обнадеживает и

убеждает, что сейчас он на самом деле говорит правду.

Грета возвращается с подносом чая, и Сент-Клэр тут же забирает его и ставит на

кофейный столик. Грета медленно опускается в старое кресло и отмахивается от руки Сент-

Клэра, который потянулся разливать чай.

Когда мы все устраиваемся с чашечками чая из китайского фарфора, Сент-Клэр кивает

Грете.

– Я сказал Грэйс, что ты объяснишь ей на счет картины, и почему вернул ее тебе.

– Ты уверен? – переспрашивает она, и Сент-Клэр кивает.

– Прошу. Мне бы хотелось, чтобы она знала.

– Боюсь, это не такая уж редкая история, – глубоко вздыхает Грета. – Я выросла в

Германии со своей семьей, а затем, что ж… затем пришла война. Когда я еще училась в школе,

меня отправили жить с дядей и тетей сюда, в Англию, но остальным членам семьи повезло

меньше. Их схватили, отправили в лагеря и в итоге убили. – Ее голос не дрожит, несмотря на

весь рассказываемый ею ужас. – Все наши вещи, каждый предмет, которым мы владели, были

разграблены. Все, что было ценное, нацисты забрали, чтобы украсить свои военные штабы и

дома высших генералов. Они бы не позволили, чтобы произведения искусства висели на

публике, но на собственные коллекции это не распространялось. – Она презрительно

фыркает, и я замечаю, как ее скрюченная рука на коленях сжимается в кулак. Я чувствую

злость от ее утраты, от таких сильно выстраданных потерь, и мне приходится сдерживать

себя, чтобы не потянуться и не взять Грету за руку.

– Когда стало уже очевидно, что они проигрывают войну, нацисты переправили из

страны самые ценные экземпляры в Швейцарские хранилища и в Южную Америку.

Миллионы украденных произведений искусств и реликвий просто растворились, чтобы ими

нажились будущие поколения. Подписи к картинам были подделаны или изъяты. Выжившие

члены моей семьи пытались претендовать на компенсацию, но без документов ничего нельзя

было добиться. А затем в прошлом году я услышала, что эта картина обнаружилась в

Америке. Можете себе представить? – восклицает она. – Ценная картина, которая стояла на

каминной полке в доме моей семьи, когда я была маленькой, одна из немногих вещей,

которыми мы владели и передавали из поколения в поколения, теперь висит в галереи Сан-

Франциско.

Я захвачена ее историей.

– Вы попытались вернуть ее? – спрашиваю я. – Вы сказали им, что она была ваша, и что

ее забрали без дозволения?

Она кивает.

– Да, дорогая. Я прошла через все юридические инстанции. Но без подписей под

картиной, или фотографий, или же других фактических доказательств помимо моей памяти и

слов, владельцы мне отказали, – вздыхает она. – Я была убита горем.

Я смотрю на Сент-Клэра:

– Как вы познакомились?

– Через общих друзей, – отвечает Грета. – Они подсказали, что он мог бы помочь мне с

юридическими проблемами. Мы обсудили варианты в суде, но казалось нет никакого выхода.