Искусство чтения. Как понимать книги - [83]

– Мама, ты думаешь, что это действительно будет хорошо? – сказала Лора.

Как странно, что она снова смотрит на вещи как-то совсем иначе, чем все. Посылать объедки, оставшиеся после пикника! Может ли это быть приятным несчастной женщине?

– Ну, конечно! Что с тобой сегодня? Два часа назад ты требовала, чтобы мы сочувствовали этим людям, а теперь…

Ну хорошо! Лора побежала за корзиной.

Миссис Шеридан наложила в нее всякой всячины, наполнила ее доверху.

– Отнеси сама, дорогая, – сказала она. – Иди в этом платье, не переодевайся. Нет, погоди, – вот тебе лилии, возьми и их. Людям этого сословия очень нравятся лилии.

– Но стебли испачкают ей кружевное платье, – сказала практичная Джоз.

– Это верно. Разумное замечание. В таком случае – только корзину. Подожди, Лора! – Мать вышла вслед за ней из палатки. – Смотри, ни в коем случае…

– Что, мама?

«Нет, лучше не наводить девочку на такую мысль».

– Ничего. Ступай!

Когда Лора вышла из садовой калитки, уже начало темнеть. Большая собака бежала рядом с ней как тень. Впереди белела дорога; внизу, под холмом, мрак окутал убогие домишки. После такого шумного дня тишина казалась особенно ощутимой. Вот она идет туда, вниз, где лежит мертвый человек, и не может даже представить себе, что сейчас увидит его. Почему? Она остановилась на минуту. И почувствовала, что поцелуи, веселые голоса, звон ложечек, смех, запах измятой травы все еще наполняют ее душу. В ней не было места ни для чего другого. Как удивительно! Она взглянула вверх, на бледное небо, и единственной ее мыслью было: «Да, пикник удался на славу!»

Но вот дорогу пересекла улочка, темная, пропахшая дымом. Лора свернула. Ее обгоняли женщины в платках, мужчины в кепи. Кое-где мужчины стояли, прислонившись к изгороди. У порогов играли дети. Из жалких домишек доносились негромкие голоса. Порою слабый свет мерцал в каком-нибудь окне, и там, словно краб, ползала тень человеческой фигуры. Опустив голову, Лора быстро шла по улице. Она жалела, что не накинула пальто. Каким ярким пятном кажется ее платье! И эта большая шляпа с бархатной лентой, – ах, почему она не надела другой шляпы! Люди, наверное, смотрят на нее. Конечно, смотрят. Напрасно она пришла сюда; она все время понимала, что этого не следует делать. Не вернуться ли ей назад хоть теперь?

Нет, слишком поздно. Вот и дом. Наверное, это тот самый. Кучка людей чернеет у входа. Возле калитки на стуле сидит дряхлая-дряхлая старуха с костылями и пристально куда-то смотрит. Под ногами у нее постлана газета. Когда Лора подошла ближе, все умолкли: люди расступились, словно ждали, словно были уверены, что она придет.

Лора страшно волновалась. Отбросив бархатную ленту на спину, она спросила какую-то женщину:

– Скажите, пожалуйста, это дом миссис Скотт?

– Да, милая барышня, – сказала женщина, как-то странно улыбаясь.

Ах, скорей бы уйти отсюда! Она даже прошептала: «Господи, помоги!» – прежде чем двинуться по узенькой тропинке и постучать в дверь. Уйти от этих устремленных на нее глаз. Или хотя бы закрыться чем-нибудь – даже вот таким платком, как у этих женщин.

«Я только передам корзину и сейчас же уйду, – решила она. – Не стану даже ждать, пока ее опорожнят».

Дверь отворилась. Маленькая женщина в черном возникла перед ней во мраке.

– Вы миссис Скотт? – спросила Лора и ужаснулась, когда женщина сказала:

– Войдите, пожалуйста, мисс!

И закрыла входную дверь.

– Нет, – сказала Лора, – я не буду заходить. Я только хочу передать вам эту корзину. Мама прислала…

Маленькая женщина в темном коридоре, казалось, не расслышала ее.

– Сюда, сюда, пожалуйста! – сказала она заискивающим голосом, и Лора побрела следом за ней.

Она вошла в маленькую, низенькую, бедную кухоньку, освещенную коптящей лампой. У очага сидела женщина.

– Эм, – обратилась к ней та, что привела Лору. – Эм! К нам пришла молодая леди. – Она повернулась к Лоре и добавила многозначительно: – Я ее сестра, мисс. Прошу извинить ее.

– Ну, что вы! – сказала Лора. – Прошу вас, не беспокойте ее. Я только хочу оставить вам…

Но в эту минуту женщина, сидевшая у очага, повернулась к ней лицом. Лицо это – отекшее, красное, с распухшими глазами и губами, – было страшно. Женщина, видимо, не могла понять, откуда взялась здесь нарядная барышня. Что это значит? Почему она стоит на кухне с корзиной? Что ей нужно? И лицо несчастной снова искривилось.

– Ладно, милая, – сказала маленькая женщина, обращаясь к сестре. – Я скажу спасибо молодой леди. – И затем к Лоре: – Пожалуйста, извините ее, мисс, – и на ее лице, тоже распухшем, появилось подобие заискивающей улыбки.

Лоре хотелось одного: уйти, поскорее уйти отсюда. Она уже вышла в коридор. Но открылась дверь, и она очутилась в спальне, где лежал покойник.

– Вы, наверное, желали бы взглянуть на него, – сказала сестра Эм, проходя мимо нее к постели. – Не бойтесь, милая барышня! – Теперь голос ее звучал ласково, нежно, и движение, которым она откинула простыню, тоже было полно ласки. – Как живой! Не бойтесь, подойдите, моя дорогая.

Лора подошла.

Перед ней лежал молодой еще человек. Он спал крепким сном, таким непробудно глубоким, что был далеко, очень далеко от них обеих. Такой ушедший в себя, такой спокойный. Он о чем-то грезил. Никто уже никогда его не разбудит. Голова его утонула в подушке, глаза были закрыты. Они были слепы под опущенными веками. Он весь отдался своим грезам. Что для него пикники, корзины с пирожными, кружевные платья? Он был далек от всего этого. Он был прекрасен, необыкновенен. В то время как они смеялись, в то время как играл оркестр, в этом домике свершилось чудо. «Счастлив… счастлив… Все хорошо! – казалось, говорил этот спящий человек. – Все так, как должно быть. Я доволен».