Искушение для затворницы - [26]

Зафир провел рукой по своим сырым волосам. Он даже не сообщил сыну радостную новость, погрузившись в выяснение отношений с Ферн. С первой же минуты ему нужно было знать, что ребенок его.

– Ферн, брак – это единственный…

– Нет, – перебила она. – Сам знаешь, это не так.

– Я не хочу быть таким же, как мой отец, – все больше раздражался Зафир, а Ферн все отчаяннее мотала головой. – Пусть наш ребенок не унаследует трон, но он родится в браке. Мы обязаны пожениться.

– Ты будешь меня ненавидеть, – сказала Ферн, а затем твердо, как тогда в оазисе, когда настояла, чтобы помогли бедуинской девочке, добавила: – Я больше не буду так жить. Ни за что.

Ее лицо исказилось страданием, и она отвернулась. В ее широко раскрытых глазах стояли слезы, но вздернутый подбородок говорил о готовности за себя постоять.

– Больше? – переспросил он с недоверием. Если не считать нынешнего упрямства, Ферн была вполне уступчивой. Да, он сейчас злился на нее, но как можно испытывать к ней настоящую неприязнь?

– Что ты этим хочешь сказать? Кто еще тебя ненавидел?

– Мать, – глухо ответила она, потупив взгляд. Ее щеки вспыхнули ярким румянцем, хотя сама она была бледная как полотно.

– Она забеременела в семнадцать лет. Родители выгнали ее из дома. Мой отец исчез. Она едва сводила концы с концами, обеспечивая меня.

– И винила тебя во всех бедах?

– Да, – ответила Ферн с грустью.

Она накрыла живот ладонями, словно защищая малыша, и подняла искаженное страданием лицо. У Зафира внутри все сжалось.

– Она вечно твердила, что страсть – это плохо, а я все равно провела с тобой ночь. Ты меня ненавидишь – ну и ладно, но осуждения я не вынесу, Зафир. Ребенок не должен расти в ненависти.

– Ферн… Ты думала, что я буду обвинять тебя в беременности?

– Но ведь ты явно злишься…

– Лишь потому, что ты скрыла это от меня!

– Я не должна была идти на поводу у страсти. Я ведь знала, что поступаю плохо.

Зафира вдруг осенило: все это время, пока он вспоминал, как самозабвенно она целовала его, как отдавалась ему, он забывал о чем-то гораздо более важном. «Мужчины за мной не бегают. Думаешь, я привыкла их отвергать?»

Зафир пересел в кресло напротив Ферн. Подавшись вперед, он с трудом удержался, чтобы не поправить выбившиеся завитки у ее лица.

– Ферн, ты забыла, что у ребенка есть не только мать? – тихо поинтересовался он.

Она мрачно ответила:

– Я знаю, что я натворила, Зафир. Я прекрасно помню, по чьей инициативе все произошло.

Ее лицо и шея горели. Она уронила лицо на ладони, словно воспоминания доставляли ей нестерпимые муки.

– Я собирался остановиться, – смело заявил Зафир. – Я знал о возможных последствиях.

Она покачала головой, не отнимая рук от лица:

– Вот до чего доводит беспечность!

– Так что мой ребенок – твое наказание? – испытующе спросил он.

Она вздрогнула и угрюмо посмотрела на него.

– Нет. Но… я знала, что делаю.

«Ни черта ты не знала», – подумал Зафир.

– Наверное, мы оба – насмешка богов и обречены наступать на грабли своих неразумных родителей, – сказал он и поморщился собственной неудачной шутке. – Мы сделали этого малыша вместе, Ферн. Не отталкивай меня, я готов взять ответственность за будущее этого малыша.

Ферн задумалась.

– Это все, что ты чувствуешь? – с вызовом спросила она, пытаясь задеть его за живое.

Как бы Зафир хотел предложить ей любовь. Он начал догадываться, что она, возможно, никогда не знала этого чувства.

– Потому что, если это лишь чувство долга… – продолжила она.

– Нет, не только это. Когда я впервые взял Тарика на руки, меня захлестнули невероятные эмоции. Я такого никогда не испытывал.

Он сжал руку в кулак, снова переживая то чувство, словно сердце готово вырваться из груди.

– Я хотел защитить его от всех невзгод и был невероятно горд, напуган и потрясен одновременно.

Человеку, привыкшему к силе и властности, было странно чувствовать себя уязвимым, но он научился воспринимать это как часть своей отцовской роли.

– Это мой сын, и я готов был сделать все ради него. И то же самое я ощущаю по отношению к нашему ребенку.

Выражение лица Ферн чуть смягчилось.

– Правда?

– Правда. Ты должна выйти за меня, Ферн.

Она смахнула слезы:

– Но я чувствую себя виноватой. Мама сто раз предупреждала меня – не нужно терять головы, а я поступила с точностью до наоборот.

– Тебе пора собирать вещи. Если не поторопимся, то придется ехать по темноте.

– Собирать вещи? – спросила Ферн удивленно.

Он слабо улыбнулся:

– Поживем у моего деда, пока врач не скажет, что тебе можно путешествовать. Или придется подождать до рождения малыша…

Зафир пожал плечами.

Ее привычный мир рушился. Она должна была сохранить контроль над собственной жизнью.

– Но…

– Эта квартирка, конечно, уютная, но не очень безопасная. У тебя хоть есть нормальная кровать? Или ты спишь на раскладушке?

Зафир показал на софу, на которой она сидела. Она глянула на стопку одеял, которые аккуратно складывала каждое утро на пуфик и задвигала матрас обратно в софу.

– Мы с мисс Айви вместе ее раскладываем, – пробормотала она. – Там пружины, не страшно. Просто не очень удобно.

– Я не хочу, чтобы ты передвигала мебель.

– У меня здесь работа. Ученики на меня рассчитывают.