Искушение Данте - [50]

Поэт уже хотел шагнуть вперед, когда перехватил взгляд Бруно Амманнати. Невероятно, но тот пристально смотрел прямо на инквизитора! Данте не мог ошибаться. Выходит, Бруно знает, что монах здесь, и совершенно не боится высказывать перед ним свои безумные воззрения! Он что, ищет мученического венца?! Или почему-то совершенно уверен в собственной безнаказанности?

Приору очень хотелось верить в то, что эта пришедшая с Востока ересь заразила даже высших прелатов Церкви. Он снова взглянул на инквизитора. Тот явно не желал вмешиваться в происходящее. Напротив, он повернулся и, крадучись вдоль стенки, двигался к выходу из церкви. У самой двери монах прошел рядом с кучкой женщин. Данте, следивший за Ноффо из-за колонны, мельком взглянул на них и… увидел ее! Она стояла за колонной у стены. На ней было длинное платье из темно-синего хлопка, а на ее лице — маска, какую надевали благородные дамы, чтобы защитить лица от уличной пыли. Однако хватило одного ее движения, когда она привстала на цыпочки, чтобы что-то получше рассмотреть, и Данте узнал ее, как влюбленный узнает под любыми масками предмет своей страсти.

Поэт растерялся, но в этот момент женщина тоже двинулась к двери танцующей походкой, и Данте даже подумал, что, проходя рядом с ней, Ноффо мог поманить ее за собой.

Неужели они тут все договорились — инквизитор, еретик и блудница?! Что же их связывает? А может, Ноффо пришел сюда из-за женщины, а не для того, чтобы следить за Бруно? Прежде чем выйти на улицу, Данте немного постоял в дверях, но монах уже исчез, а Антилия была далеко.

Поэт пошел за ней, закутав лицо спускавшейся с шапки вуалью с таким видом, словно ему докучало палящее солнце. Он не подходил к танцовщице слишком близко, чтобы, случайно обернувшись, она не узнала его.

Антилия двигалась в толпе как рыба в воде, скрыв свою красоту под маской и просторными одеждами. Невыносимая жара ее, казалось, не беспокоила. Они пересекли уже почти весь квартал, но женщина явно не устала и преспокойно шла дальше, не обращая внимания на тучи вездесущих насекомых. У одного из фонтанов она остановилась напиться воды. На мгновение она приподняла вуаль, и в сторону Данте сверкнули ее черные глаза. Напившись, Антилия пошла дальше. Следуя за ней, Данте тоже прошел мимо фонтана с его зловещим украшением, не думая, куда его привела танцовщица, но внезапно увидел впереди лавку аптекаря. Антилия замедлила шаги, и Данте остановился, заметив, что она начала озираться по сторонам, пытаясь определить, не следит ли кто-нибудь за ней. К счастью, именно в этот момент по улице проезжала телега с бочками, скрывшая поэта от взора танцовщицы. Когда телега проехала, Антилии уже не было на улице. Она зашла к аптекарю. Данте не знал, что лучше делать дальше — пойти за ней в аптеку или подождать, пока она выйдет, и следить за ней дальше. Наконец он решил подождать ее за колоннами ближайшей галереи, бесцеремонно прогнав оттуда нищего, просившего там милостыню.

Поэт пригрозил попрошайке, что прикажет стражникам высечь его, но тот отошел всего на несколько шагов в сторону и снова растянулся на земле с протянутой рукой, злобно покосившись на Данте.

«Еще один гнусный притворщик из подземелья!» — подумал поэт. Если бы он сейчас не занимался танцовщицей, то обязательно позвал бы стражников, чтобы арестовать попрошайку.

Данте бросил еще один негодующий взгляд на нищего, продолжавшего демонстрировать прохожим свои мнимые увечья, и подумал, что тот какой-то странный. После подземного разговора с Джанетто поэт вообще стал по-другому относиться к нищим, которых раньше презирал и старался не замечать. Этот нищий казался настоящим хозяином улицы, как пес, пометивший все ее углы.

А ведь Джанетто предсказывал поэту всяческие невзгоды после падения партии «белых»! Неужели эти отбросы общества знают о будущем Флоренции намного больше его самого?! При этой мысли у Данте чуть не подогнулись колени, задергался левый глаз, и поэт решил, что ему лучше следить за дверью аптеки, ни на что не отвлекаясь.

Однако через некоторое время у него за спиной послышалась перебранка. К первому нищему подошел второй, и они стали препираться. Данте показалось, что он слышит голос Джанетто, который бранит первого нищего за то, что тот вторгся на его территорию. Потом между нищими вспыхнула драка. Первый нищий стал одолевать второго и с такой силой пнул его в бок, что тот заорал от боли и рухнул на землю, схватившись рукой за сломанное ребро.

Данте бросился к дерущимся. Разумеется, он не стал бы встревать в стычку между обычными попрошайками, но что-то привлекло его внимание. Во время драки одежды первого нищего распахнулись, и под ними мелькнуло что-то темное и гладкое, закрывавшее его торс.

Да на нем же панцирь!

Поэт решил убедиться в том, что глаза его не обманули. Но человек в лохмотьях нищего, увидев повышенный к себе интерес, без труда вырвался из рук настоящего нищего со сломанным ребром. Позабыв о своих мнимых увечьях, притворщик с невероятным проворством вскочил на ноги и бросился наутек, лавируя среди прохожих, привлеченных шумом драки. При этом он не забыл обернуться и показать Данте кукиш.