Искушение Данте - [48]
— День за днем мы трудились и страдали ради того, что никому не понадобилось, — презрительно добавил он.
— Зачем вы так говорите? Борьба за новые знания — благороднейшее из занятий. Вам так не кажется?
— Возможно, мессир Алигьери, но еще больше мне кажется, что я смогу потопить вражескую галеру у сарацинских берегов и без этих цифр… Впрочем, вы — ученые, наверное, слеплены из другого теста. Вам не нравятся пробелы на страницах книг. Вам обязательно надо их заполнить. Вы, как и тот старик, готовы продать душу дьяволу, чтобы открыть очередную ничтожную и никому не нужную истину. Тот досконально изучил нравы восточных народов. Во время бесконечных ночей нашего долгого плавания, греясь у печки на корме галеры, он рассказывал мне о религиях этих народов и о демонах, которых они умеют вызывать. Эти странные верования, как заморская зараза, докатились и до нас в котомках пилигримов. Оказывается, есть народы, поклоняющиеся камням и гордящиеся этим. Совсем как мессир Бруно!
— Бруно Амманнати? Богослов с Третьего Неба? — удивленно спросил Данте.
Ну да, ведь и Амманнати побывал за морем!
— Да. Он. Вы не слышали его проповеди в церкви Сорока Мучеников? Они очень вдохновенны. Мастер Амброджо тоже любил их слушать. Я часто видел, как он о чем-то оживленно беседует с Амманнати. Как знать, может, Амброджо был религиозен… Ваш город, кажется, вообще притягивает людей добродетельных вроде Ангольери, — саркастическим тоном сказал капитан.
— Чекко Ангольери, — пробормотал Данте. — Он необычный поэт и большой оригинал. Вы не находите?
— Конечно, и при этом у него побольше здравого смысла, чем у многих других.
— Возможно. Вы его уже как следует узнали? — как бы невзначай спросил Данте, не сомневавшийся в том, что венецианец в разговоре с ним очень осторожен.
— Пока нет, мессир Алигьери. Я же простой моряк… Но мне сразу показалось, что чувства, которые он описывает, сродни моим, и он мне сразу понравился. У нас с ним одна и та же страсть, и речь, конечно, идет не о любви к поэзии… Теперь мне надо идти. Не хочу отрывать вас от дел по управлению городом и от прочих важных занятий, — сказал Веньеро, хитро покосившись на контору ростовщика.
Данте проследил за тем, как венецианец уходит прочь, а потом решительно вошел к ростовщику. Мессир Доменико, как обычно, сидел за грубым деревянным столом, заваленным бумагами и конторскими книгами. При виде Данте он и не подумал встать. Ростовщик просто кивнул поэту головой, разглядывая красный сверток у того под мышкой.
— Вы принесли мне залог, мессир?
Поэт с трудом удержался от резкого ответа. Ему нельзя было сейчас ссориться с Доменико. Всему свое время, но сейчас этот пес — единственная надежда свести концы с концами…
Чувствуя себя невероятно униженным, Данте лихорадочно вспоминал приготовленную речь, которой он намеревался убедить ростовщика одолжить ему денег, но гладко говорить у него сейчас не получалось.
А тут еще Веньеро! Зачем он сюда приходил?.. Да пошел к черту Манетто! О деньгах — потом!
— Магистрат должен поговорить с вами, мессир Доменико, по поводу одного преступления!
Ростовщик тут же изменился в лице.
— Преступления?.. О чем вы?
Данте с удовлетворением заметил, что ростовщик наконец-то заговорил с ним почтительным тоном.
— Вы наверняка слышали о том, что убит мастер, выкладывавший мозаику в одной из наших церквей. Магистрат поручил мне найти убийцу.
— Вы будете искать его здесь? — побледнев и заикаясь, пробормотал ростовщик.
— Я настигну его, где бы он ни скрывался, но сейчас хочу поговорить с вами о другом. О чем говорил с вами гражданин Венеции мессир Веньеро?
— Ни о чем… Пока ни о чем. Он просто спросил меня, приму ли я аккредитив.
— И что вы ответили?
— Что это зависит от поручителя.
— А он?
— Что его поручителю доверяют во всех концах Империи.
Данте замолчал и задумался.
— Однако… — Доменико откашлялся, словно желая что-то добавить. Его лицо снова приобрело хитрое выражение, типичное для людей его занятий, готовых продать всех и вся. Теперь ростовщик пытался задобрить приора. — Однако мне показалось странным…
— Что именно?
— Сначала он твердил о своих влиятельных поручителях, а потом попросил у меня денег под залог и дал мне золотое кольцо, — ухмыльнувшись, заявил ростовщик, достав из под стола колечко из желтого металла.
— Все моряки одинаковы, — подытожил он, с заговорщицким видом подмигнув поэту.
Не обращая внимания на его гримасы, Данте схватил большое кольцо, покрытое маленькими, почти неразличимыми знаками.
— Да. Все они одинаковые, — сказал он, возвращая кольцо ростовщику. — Я скоро вернусь, мессир Доменико. Нам надо еще кое о чем поговорить.
Провожаемый удивленным взглядом ростовщика, Данте бросился к выходу, ударился о косяк узкой двери, чуть не выронил сверток и выругался.
Надо отнести во Дворец эти регалии!
Глава XII
Проповедь еретика
В тот же день ближе к вечеру
