Искупление - [7]

С легкой виноватостью Тагрия смотрела, как двое жрецов уводят ее мужа, а третий шествует за ними, уткнувшись в скомканный пергамент и что-то бормоча себе под нос. Когда алый силуэт последнего пропал из глаз, она вытащила на свет Бетарана и поспешила покинуть замок баронов Дилосских — навсегда.

По счастью, жрецы были слишком заняты обитателями замка и не оставили никого охранять ворота. Тагрия осторожно вывела наружу лошадей — на одной из них неустойчиво сидел Бетаран. Закрыла тяжелые створки. Забравшись в седло, подобрала повод смирной лошадки, которую выбрала для брата, и причмокнула, направляя обоих вперед. Но не тут-то было — Бетаран сразу начал заваливаться, так что Тагрия едва успела поймать его за плечо.

— Бетаран, держись, — сказал она, подражая терпеливому голосу жреца.

Не помогло. Тагрия насильно сжала пальцы брата на луке седла, но уже через несколько шагов они разжались, и Бетаран мешком свалился на землю. Свалился, да так и остался лежать, раскинув руки. Тагрия чуть не расплакалась Убедившись, что он ничего себе не повредил, усадила обратно.

— Бет, сиди хорошо, пожалуйста! — взмолилась она. — Нас сейчас увидят с башни, и тогда все!

Он не слышал, не понимал. «Ну, ладно же», — со злостью подумала Тагрия. Зажмурилась и впервые с тех пор, как Морий надел ей на палец свое кольцо, отчетливо представила высокого человека в блестящей одежде, какие носят маги, черноволосого, с хмурым внимательным взглядом черных глаз. И сказала, как сказал бы он:

— Бет, сожми лошадь коленями и держись. Крепко. Не отпускайся, пока я не разрешу.

Бетаран не повернул головы и никак не показал, что услышал, но его ноги крепко сдавили бока лошади, а руки вцепились в луку седла.

— Вот так-то, — одобрила Тагрия, вскакивая в седло и пуская лошадей легкой рысью.

Бетаран сидел, как влитой. Кругом царило безмолвие, нарушаемое лишь цоканьем копыт да негромким звяканьем сбруи. Весна лишь начала одевать мелкой листвой редкие деревца на склоне холма, и со стен замка легко могли увидеть двух всадников на полпути к городу. Вот только смотреть было некому. Через час узкие улицы и красная черепица Дилосса осталась в стороне — Тагрия специально забрала вправо, и негустая полоса лесных угодий наконец-то скрыла от глаз замок.

Дорога, не столь ровная, как древние дороги колдунов, но содержавшаяся в полном порядке, извивалась, огибая лес и за следующим холмом утыкалась в развилку. В число вассальных повинностей баронов Дилосских входила забота о находившейся здесь почтовой станции. Бревенчатый домик, примечательный лишь императорским гербом — золотая львиная голова на фоне черно-красных клеток, в обрамлении золотых же дубовых листьев, — что красовался над дверью, выглядел пустым, только из конюшни нет-нет да раздавалось лошадиное всхрапывание. Серый туман побывал и здесь. Он растекся дальше и быстрее, чем можно было ожидать по рассказам, и наверняка захватил ближайшую деревню, а может быть, и не одну. Наследнику Мория нечего будет наследовать.

— Куда направимся, Бет? — спросила Тагрия, хоть и не ждала ответа. Было так тяжело ехать рядом с братом и молчать, как будто везешь покойника. — Может быть, ты по дому скучаешь?

Он не ответил, да Тагрия по правде и не думала сворачивать к северу. Милая деревушка, где прошла ее юность, где похоронены отец и дед, достаточно далеко, чтобы серый туман до нее не добрался, во всяком случае, Тагрии очень хотелось в это верить. Но ехать и проверять она не собиралась. Там ей нечего делать. Ей в другую сторону, к Ферру. В таком крупном городе много жрецов, маги побоятся с ними связываться. Они уже несколько лет не смеют появляться в центре страны. А значит, если хочешь сбежать от заклятия — езжай ближе к столице. Вот только далеко ли уедешь на пустой желудок?

Тагрия с сомнением оглядела мирную картину, так непохожую на ту, что открывалась магическому взгляду. В доме точно кто-то есть, и этот кто-то заколдован так же, как Бетаран. А еще там есть еда, питье и все, что необходимо для отдыха в пути. Можно ли просто так пойти туда и взять чужое? Ведь она уже начала — забрала драгоценности Мория. Украла, если по правде.

«Ну, вообще-то не так уж и украла, — возразила Тагрия неведомо кому. — Я ведь его жена, да? А если украла, то и он… много раз крал меня, а я ведь совсем не ему принадлежу!»

И, будто испугавшись, что невидимый спорщик пустится в расспросы, твердо закончила: «А самой себе!»

В конце концов она успокоила совесть, которая, по словам жрецов, есть ни что иное, как голос Божий, напоив и накормив пятерых оказавшихся на станции мужчин в обмен на добрый обед для себя и Бетарана, а также запас еды, воды, вина и овса для лошадей, который приторочила к седлам. Можно было бы заодно еще разжиться сменными лошадьми и экипажем, но тут опять вмешалась совесть. Тагрия не стала тратить время на споры. Время шло, Бетаран оставался все так же молчалив и равнодушен, и нетерпение, словно прожорливый жук-короед, все больнее грызлось внутри.

После полудня дорога привела к деревне, маленькой и уютной в окружении вспаханных полей. Тагрия миновала ее, не останавливаясь. Когда последние крыши пропали из виду, устроила привал — задать корм лошадям и Бетарану. Его пришлось кормить почти насильно. Сама Тагрия с трудом проглотила немного хлеба и воды. Отдохнув, поехали дальше и до вечера миновали еще одну деревню, похожую на первую, как родная сестра. Ни в той, ни в другой не осталась никого в здравом уме, только жрецы — вездесущие жрецы, они уничтожали заклятие, отчего серый туман уже почти развеялся, но не могли помочь заколдованным людям. Так же, как Тагрия не могла помочь Бетарану.