Искупительная пирамида - [6]

Гогрол поднял автомат. Я шагнул и встал между ним и Клер. Мгновение смерть смотрела прямо на нас, потом Гогрол отшатнулся.

— Еще немного, — пробормотал он. — Если Коретти умрет…

Он вернулся к люку и вытащил шлем — воздушный шлем, который, как мы считали, может пригодиться, если нам когда-нибудь понадобится пересечь горы над долиной.

Затем Гогрол, не отводя от нас дула автомата, приказал:

— Назад!

Мы отступили. Под угрозой его оружия мы шли вдоль узкой долины к восточному склону, откуда под углом уходило ущелье к долине Гандерсона. И дальше — вверх по склону, по тропе местами такой узкой, что раскинув руки, я смог бы коснуться обеих стен. Воздух был таким разреженным, что трудно было дышать.

Наконец внизу мы увидели долину Гандерсона, я тотчас узнал ее. Далеко впереди находился тот склон, где некогда покоилась «Гера», а внизу лежало солончаковое озеро в форме сердца.

Гогрол нацепил шлем и погнал нас дальше, в долину. Когда он проходил через устье ущелья — узкое горло между огромными вертикальными стенами, — он на мгновение наклонился, а когда выпрямился снова, мне почудился какой-то легкий звук, напоминающий клокотание чайника.

Теперь мы пробирались среди скал, спускаясь к центральному озеру. Здесь Гогрол неожиданно остановился.

— Если последуете за мной, — предупредил он с холодной яростью, — буду стрелять!

И пошел — не по тропе, а наверх, к горной гряде. Разумеется, Гогрол мог пройти по этим лишенным воздуха вершинам, неся с собой воздух в шлеме, как пузыристые птицы.

Когда его закрыла от нас выступающая скала, я скомандовал:

— Пошли! Может быть, мы сумеем опередить его!

— Нет! — отчаянно закричала Клер. — Боже мой, ни за что! Разве вы не видели бластер?

Тихое пение чайника! У меня едва хватило времени, чтобы кинуться на землю, закрыв собой девушку, и тут же прогремел взрыв.

Мне показалось, будто вся гора поднялась в небо. Мимо нас мчались каменные обломки, свистящие, точно пули, и сама почва, за которую мы цеплялись, тяжело вздымалась, точно палуба накренившейся ракеты.

Когда иссяк этот поток и мы смогли поднять головы, оказалось, что проход исчез. Гора и вакуум стали стенами нашей тюрьмы.

Мы оба были слегка оглушены, хотя здешняя разреженная атмосфера ослабила взрывную волну. Когда голова у меня перестала кружиться, я огляделся в поисках Гогрола и увидел его на расстоянии семисот или восьмисот футов на склоне горы.

Вдруг Гогрол ускорил шаг, а затем наклонился над чем-то, что выглядело для меня кучей камней. Он начал раскапывать эту кучу, раскидывая по сторонам обломки скал и грязь. И наконец выпрямился, держа в руках какой-то предмет. Затем он двинулся через скальный гребень и исчез.

— Все кончено, — сказала Клер. — Он ее нашел. А нас загнал в ловушку.

— Что нашел? — спросил я недоуменно.

От удивления ее голубые глаза расширились:

— А вы что — не знали?

— Конечно, нет. Я, кажется, знаю об этом распроклятом полете меньше всех.

Клер пристально смотрела мне в глаза.

— Я знаю, Стивен был не прав, — произнесла она тихо. — Плевать мне, Джек Сэндз, кем вы были, когда угробили «Геру», но в этом полете вы вели себя безукоризненно, вы были смельчаком и джентльменом.

— Благодарю вас, — сухо ответил я (однако я был немного тронут такими словами, потому что, в конце концов, Золотая Вспышка была очень красивой девушкой). — Тогда, возможно, вы посвятите меня в некоторые тайны? К примеру — в чем был не прав Коретти? И что нашел Гогрол?

— Гогрол, — сказала она, не спуская с меня глаз, — копался в пирамиде Гандерсона.

— Копался — в чем? Что там такое было у Гандерсона? Это для меня новость!

Клер вздохнула.

— Джек Сэндз, мне плевать, что думают о вас Стивен, или власти, или кто бы то ни было еще. Я считаю, что вы человек честный, и собираюсь рассказать вам все. Но прежде всего — известна ли вам цель экспедиции Гандерсона на Европу?

— Знать ничего не знаю. Я ведь пилот, меня не интересует их ученая возня.

Клер кивнула.

— Что ж, вы, конечно, знаете, что в двигателях ракеты используют микродозы урана или радия в качестве катализатора, чтобы высвободить энергию горючего. У урана низкая активность, у радия выше, и потому в радиевом моторе применяют все металлы, от железа до меди; так что корабли, работающие на радии, обычно сжигают одну из железных или медных руд.

— Все это мне известно, — буркнул я. — И чем тяжелее металл, тем больше энергии от его сгорания.

— Именно. — Клер на минутку замолчала. — Ну так вот, Гандерсон хотел использовать еще более тяжелые элементы. Это требовало лучей, с большей проникающей силой, чем лучи радия, и Гандерсону был известен только один достижимый источник — элемент 91, протактиний. И случилось так, что богатейшие залежи протактиния, открытые до сих пор, находятся в горах планеты Европа; так что он и прилетел на Европу для своих экспериментов. Но, если он и достиг успеха, все записи погибли, когда разбилась «Гера».

Я начал понимать.

— Но что… при чем тут эта пирамида?

— Вы и в самом деле не понимаете?

— Да будь я проклят, если понимаю! Если Гандерсон построил пирамиду, это, наверное, было в последний день. Я готовился к взлету, так что носа не высовывал наружу. Но… ах да, у них тут была какая-то церемония!