Искры революции - [52]
— Прихватить еще жену Соколова, — приказал Базунов.
Арестованных привели в умовский дом. Чехи ушли, а за «дело» принялись Базунов с Жеребиным.
— Ну-с, Василий Степанович, расскажи-ка нам, чему ты обучал красногвардейцев и как разоружал казаков на станции Симской?
— Вам это известно и разговаривать мне с вами не о чем, — ответил Тараканов.
— А может быть, все-таки поговоришь? — Жеребин подошел вплотную к Тараканову и ударил его кулаком по уху. Василий Степанович пошатнулся, но в ту же секунду ударил своего мучителя в живот. Жеребин упал, ударившись об стол. Подскочил Базунов и стукнул Тараканова рукояткой нагана по шее. Тараканов упал, свалив два стула. На стук прибежали дружинники.
— Связать, увести! — заорал Базунов.
Тараканова вытащили. В комнату втолкнули Чевереву.
— А-а! Сестра милосердия и сестра красного командира! Присаживайтесь, пожалуйста, — Жеребин подставил стул.
— Что же вы не присядете? У нас разговор длинный, как бы вы не устали, — издевался Базунов, — скажите нам, почему вы остались, не ушли с красными?
— Это мое дело, — ответила Лида.
— Где находится ваш брат?
— Не знаю.
— А может, скажете из милосердия, — обратился Жеребин.
— Не знаю.
— Вы не хотите отвечать нам? Молчите. Может, желаете услужить чехам? Они давно не встречались с женщинами…
— Нахал! — крикнула Лида.
— Утрись, красотка! — Жеребин ударил девушку в нос.
Лида пошатнулась и закрыла лицо руками, сдерживая хлынувшую кровь.
— Увести! — крикнул Базунов.
Два дюжих дружинника увели Чевереву.
— Ну, что, Иваныч, допросим еще Соколову?
— Давай уж заодним, — ответил Жеребин.
В комнату ввели беременную женщину. Она без приглашения села на стул, вытирая пот, выступивший на лбу.
— Где твой муж? — спросил Базунов.
— Не знаю, — ответила Мария Васильевна.
— Отвечай, когда спрашивают! — рявкнул Жеребин, стукнув кулаком по столу.
— Што вы орете? — вздрогнув, спросила Соколова.
— Будешь отвечать, или нет, сука?
— Подлец! — ответила Соколова.
— Я тебе покажу подлеца! — Жеребин взмахнул плетью.
Соколова ахнула и закричала, обхватив обеими руками свой большой живот.
В комнату вбежал чешский офицер.
— Одставити, добытек мицера! Немаш право, несмиш то делат! — крикнул офицер, что значит — отставить, скоты! Не имеешь права, не смеешь этого делать!
Он подхватил Соколову под руки, усаживая на стул.
— Пани плехо?
— В больницу, — с трудом произнесла Соколова.
Чех приказал солдатам унести и отвезти женщину в больницу.
Растерявшиеся Базунов и Жеребин стояли перед чешским офицером, не решаясь открыть рот.
— Як ви смейт издивайтис беременная пани? Кде ваши гуманность?! — офицер кричал, ударяя плетью по своему голенищу. — Я отнимать ваши арестовать и отправляйт штаб!
На другой день Чевереву и Тараканова с конвоем отправили в Ашу, а о Соколовой сообщили из больницы, что она родила.
Слух об аресте троих разнесся за пределы поселка.
Лидия Михайловна Чеверева (фото 1917 г.).
— Я должен пойти. Бандиты забрали беременную жену. Надо выручать, — говорил Соколов — командир самой большой группы, скрывшейся в лесу.
— Нет, товарищ командир, тебе нельзя. Надо послать в разведку менее заметных товарищей, — возразили партизаны.
— Позвольте мне пойти, — заявил Булыкин Евграф, — мой отец живет около Доменной горы. К дому можно подойти лесом. Никто не заметит, как проберусь к отцу.
— Правильно, — поддержали товарищи. — Евграф заодним достанет медикаментов у знакомого врача.
— Пусть будет по-вашему, — согласился Соколов, — иди Евграф Иванович. Оружие оставь здесь. Два товарища проводят тебя до поселка и останутся на горе для наблюдения за событиями.
Булыкин ушел ночью. На Доменной горе он расстался с сопровождающими и осторожно переходя от дерева к дереву, спустился к дому отца.
Тишина. Только чуть слышно шепчутся сосны на горе. Тает короткая летняя ночь. Вокруг дома никого. Евграф вошел в огород и никем не замеченный пробрался во двор отцовского дома.
На другой день, после прихода Булыкина домой, взвыл заводской гудок. Он ревел так же, как когда-то, созывая боевиков. Наблюдателей так и подмывало ринуться с Доменной горы к месту сбора, но сдерживал долг разведчика. На заводе заметались люди. На улицах поселка появились бегущие в сторону церкви.
Вскоре пестрая толпа потекла с площади в разные стороны. Разведчики заметили человека, лезущего в гору. Он с ловкостью обезьяны хватался за ветки деревьев, перебегая от дерева к дереву и лез все выше и выше.
— Смотри, смотри это же Чертов Ванька. Чего ему здесь надо? Остановим?
— Эй, Ванька, иди сюда!
Юноша остановился, признал земляков и, торопясь, подошел к ним.
— Я к вам. Евграф Иванович послал.
— Что случилось, рассказывай.
— Дружинники с чехами по гудку собрали народ на площади. Многие думали, што власть переменилась, коли опять, как раньше, гудит гудок, ну и прибежали. А они окружили всех, выставили пулеметы, и Базунов потребовал сдать оружие. Ежели, говорит, не сдадите добровольно, мы все равно найдем, тогда вам худо будет.
— А народ што?
— Народ молчит. Базунов кричит: «Кто здесь большевики и бывшие красногвардейцы?! Выходи! Добровольно явившихся пощадим. А тех, кто укрывается, все равно найдем!» Тут меня сзади кто-то легонько толкнул. Я обернулся, вижу — Евграф. Он подтянул меня к себе и тихонько говорит: «Сейчас начнется облава. Мне не уйти. Мы окружены. Как только народ будет расходиться, беги на Доменную, встретишь наших, передай все, што видел. Еще скажи, што Марья родила дочь. Теперь ее не тревожат. Лекарство не получил». Вот все, што он сказал. И только мы разошлись, его схватили. Дружинники шныряли в толпе и поймали человек пять-шесть. Я видел, как повели Евграфа Иваныча, Дрожникова Николая, Трусова Николая, Буслаева Федора и Куренкова Павла.
