Искры под пеплом - [33]

— Но вот же идут! — грустно возразил Ермачок.

Раздалась команда: «Вперед!» И отряд направился по кладке в глубь болота. Впереди теперь только двое самых сильных бойцов несли носилки с раненым. Михаил пристроился на полпути о бок кладки, стоя на специально захваченной из лесу валежине. Он держал винтовку наизготовку и зорко осматривал опушку, с которой только что ушли. Если вдруг высунется из лесу немец, его надо снять одним выстрелом. Перестрелки сейчас, пока отряд на переходе к острову, затевать никак нельзя. Враги могут перестрелять во мгновение ока партизан, растянувшихся цепочкой и не имеющих возможности залечь.

Последними шли двое — северяне Василий и Ваня. Пройдя первую кладку, они с огромным трудом вытащили ее из черного, засасывающего болотного месива и передали вперед. Тяжелая, облепленная скользкой болотиной, разбухшая лесина пошла по рукам к острову и была брошена в болото лишь на полпути. За ней — вторая, третья… Важно было разобрать кладку хотя бы до половины пути.

Солнце склонилось над орущим, стреляющим лесом, когда партизаны выбрались на остров и стали располагаться для обороны.

Случай с собакой пошел немцам впрок. Из леса они не высовывались, хотя чувствовалось, что приблизились к болоту вплотную. Наступил вечер. Стрельба на немецкой стороне смолкала. Вспыхнули костры, уточнявшие для партизан линию вражеского кольца.

Немного в стороне от кладки среди старых порубок ольшаника партизаны окопались и установили пулемет. Отсюда будет видно, если немцы попытаются восстановить кладку. А пока пулемет работает, врагам к острову пробраться не удастся. Остальные бойцы окопались вдоль острова. И только раненый был унесен на противоположный конец острова, подальше от прямого вражеского огня.

На рассвете Михаилу доложили, что Стародуб очнулся и просит Михаила к себе. Михаил пошел к раненому командиру.

Стародуб лежал в густом лозняке на мягкой подстилке из травы и смотрел в холодное зеленеющее небо. Когда он увидел склонившегося над ним Михаила, он улыбнулся.

— Миша. Наконец-то!

— Товарищ командир, лежите молча, вам нельзя говорить, — остановил его Михаил.

— Немцы притихли? — спросил Стародуб и, когда Михаил кивнул, он уверенно сказал: — Больше они палить не будут, по крайней мере один день, а постараются выманить из мышеловки всякими хитростями.

Ночью ребята пытались пробраться в глубь болот, к следующему острову. Не удалось. Зыбь непроходимая. Кладки не держатся, — спокойно ответил Михаил, однако в голосе его Стародуб уловил обреченность. У нас есть два вологодца, знающих болота, они плетут какие-то лыжи и на четвереньках хотят пробраться к дальнему острову. Говорят, за тем островом чувствуется близость речки. По речке мы вплавь ушли бы.

— Ну когда сделают лыжи, пусть покажут мне. А пока что слушай, как меня похоронили… Тебе это важно знать, потому что там очень надежное село. Хорошие там люди. На них можно крепко опереться.

— Если выберемся отсюда… — заметил Михаил.

— Спартак был в худшем положении и то вырвался.

— Это когда их на горе окружили и они лестницы делали из виноградной лозы?

— Да… Найдем и мы такие лестницы… Что-нибудь придумаем, если лыжи не выручат. Ну так слушай…

РЕБЯТАМ ПОВЕЗЛО

ДРУГ ЗА ДРУГА

Раньше Миша неохотно гонял свою буренку на пастбище. А теперь, когда началась война и Красная Армия ушла на восток, теперь совсем другое дело. В лесу и на полянах, вдали от села, где недавно прошли бои, осталось много интересного. Каждый день пастушки находили что-нибудь новое, уж не говоря о патронах, которыми набивали торбы и пачками бросали в костры, пугая матерей и стариков напоминанием недавних перестрелок. Пятиклассники Миша, Коля и Яша держались в стороне от других мальчишек. Их дружба скреплена была не только школой, а еще больше тем, что отцы вместе ушли на фронт.

Сегодня три друга проснулись раньше обычного — они решили забрать в свое стадо коров тех хозяек, мужья которых защищали Родину, а дома не было пастухов. Надо было пораньше обойти все такие дворы и предупредить о том, где будет собираться стадо.

Женщины насовали в торбы пастушков хлеба, сухарей, бутылок с молоком. А те, у кого держалась еще мука, дали по ватрушке или пирожку.

Ребята погнали коров, провожаемые добрыми напутствиями солдаток.

За селом Миша вытащил из-за пазухи красноармейскую пилотку со звездочкой и лихо нахлобучил на голову. К серой домотканой рубашке приколол значок «Юный ворошиловский стрелок», а через плечо повесил бинокль. Коля и Яша тоже надели пилотки, но у них не было значков, и оба в душе завидовали другу. Со значком да биноклем он казался им похожим на легендарного полководца гражданской войны. Осталось только подрасти да усы отпустить. Миша это знал и старался быть всегда подтянутым, как и подобает истинному полководцу. Он даже дома перешел «на военное положение» — спал только на жесткой постели, по утрам обливался холодной водой, ел три раза в день. (Раньше он ел, как говорила мать, один раз в день — с утра до вечера без перерыва.) И самое главное, он теперь при каждой возможности старался быть смелым…

Чтобы скорее войти в лес, ребята погнали коров напрямик, через нескошенный, осыпавшийся ячмень.