Искры гнева - [3]

Наконец они решили: один пойдёт в одну сторону, а другой — в другую, но так, чтобы не выпускать друг друга из виду.

Сонная тишь в степи тем временем нарушилась: повеял тёплый несмелый ветерок, потом он покрепчал, набрал силы, всклокочил травы. Небо прояснилось, и солнце, выбившееся из-за туч, показало раннюю обеденную пору.

Блуждание Лукаша и Савки вскоре окончилось. Почти одновременно они окликнули друг друга, хотя и были в разных концах продолговатого с каменной гривой бугра; вдалеке, под горою, словно прилепленные большие гнёзда, виднелись затенённые деревьями хатки и ещё какие-то похожие на башни постройки.

Небольшая, ограждённая каменными стенами усадьба была похожа на крепость. Да и весь хутор был обнесён земляным валом с высоким частоколом и тоже походил на крепость. Подобные ограждения Лукаш и Савка уже видели на. Дону и около моря. Тамошние люди говорили, что это защита от турок и татар. «Ну, там, вблизи таких соседей, защита, конечно, нужна. А почему же здесь, в степи, такие несуразные крепости?» — думали ребята. Но об этом они узнают попозже. А сейчас им нужно скорее рассказать, зачем их сюда послали.

Скинув брыли и почтительно поклонившись перед высоким, уже пожилым, седоусым, с посеребрённой головой кузнецом Данилой, Лукаш и Савка пересказали ему всё то, что говорил им атаман Мартын.

— Собака. Прыткий, как хорт… — повторил за ребятами хохочущий Данило. — Да если бы вы, хлопцы, кроме вот этих знакомых слов, ничего мне больше не сказали, я всё равно признал бы, что вы из обоза старого Цеповяза. Ох вы ж, мои дорогие земляки!.. — Он стиснул ребят в своих могучих объятиях, поднял их, казалось готовый подкинуть вверх, затем бережно опустил на землю: расчувствовавшийся, обрадованный, начал приглашать в дом.

Лукаш и Савка были изумлены таким неожиданным гостеприимством и особенно словами «мои дорогие земляки». Поблагодарив за приглашение, они напомнили, что очень спешат, что уже и так потратили много времени, разыскивая хутор.

— Ну что ж, придётся, наверное, принять вашу просьбу, — проговорил, раздумывая, Данило. — Вот только как быть. Нет сейчас моего помощника… А может, кто-нибудь из вас наловчился бы?..

Не теряя времени, пошли в кузницу.

— А подосины, вижу, кузнеца Лаврина, — заметил Данило, разглядывая железные обломки, принесённые ребятами.

— Ага, есть такой в нашем селе, — подтвердил Савка.

— А откуда вы, дяденька, знаете, что это Лаврина? — спросил удивлённый Лукаш.

— Вижу по работе, — усмехнулся Данило. — С Лаврином мы одногодки Вместе учились кузнечному делу. Живой он ещё?..

— На ногах. Каждый день в кузнице, — ответил Савка.

— Пики делает запорожцам, — вставил Лукаш.

— Не пики, а подосины, — поспешил поправить товарища Савка, с упрёком и осуждением взглянув на него.

— А что ж здесь такого? — удивился тот.

— А такого, что только подосины. А ты очень языкатый. Болтун! — уже с возмущением проговорил Савка.

Данило, казалось, не обратил внимания или делал вид, что его не интересует эта словесная перепалка ребят, он рассматривал железные обломки и продолжал расспрашивать о селе: называл знакомых ему людей — и наконец признался, что он и сам родом из Каменки. С юношеских лет чумаковал в обозе Мартына Цеповяза, несколько раз ходил с ним за солью и рыбой в Крым и — на Дон. Но однажды, когда возвращались с Азова, с поклажею, произошёл несчастный случай: его волы выбились из сил, и он вынужден был отстать от обоза. С помощью Цеповяза добрался кое-как до этого хутора. Надеялся, что волы поправятся и он сможет вернуться в Каменку. Но произошло наихудшее — волы околели. Что делать? Не идти же с одним кнутом в дальний свет пешком. Тем более родных в Каменке у него никого нет. Так и остался в Зелёном. Начал заниматься кузнечным делом. Женился. Обжился. И вот уже двадцатый год, как он здесь…

«Вот это оказия, — думали ребята, — нарядились в праздничное, а попали в кузницу. Но что поделаешь…» Засучив рукава сорочек, они надели кузнечные фартуки.

— За растабарами мы и о деле забыли, — спохватился Данило. — Давайте-ка, в добрый час, гуртом Да ладком, — и он показал ребятам, что им делать.

Лукаш принялся раздувать мехами огонь в горне, а Савка должен был выстукивать молотком по раскалённому железу в такт ударам кузнеца и вовремя с силой бить по пробою, когда нужно было сделать отверстие.

От неопытности рука парня часто делала промахи, и молоток попадал не туда, куда следует. Это задерживало работу.

Во время отдыха Саака туже подпоясал фартук, засучил ещё выше рукава сорочки и выбрал себе моего поудобнее. Когда принялись снова за работу, ому показалось, что он стал более метким. По вот Данило вынул из горна брызжущую искрами длинную полосу — подосину, положил её на наковальню, выровнял и поставил на пробои. Савка замахнулся молотком, ударил раз, второй, но попасть никак не мог.

— Разве ж так бьют?! — послышалось весёлое, задиристое, укоризненное.

Савка не успел оглянуться, как из его рук был выхвачен молоток и зазвенели в кузне звонкие размеренные удары.

Отступив на шаг, Савка замор — в отблесках пламени он увидел девушку. Стройная, высокая, юное лицо, будто охваченное огнём, пылает, густые чёрные брови слегка собраны и нахмурены, большие красивые глаза прищурены, смотрят добродушно, открыто и… обжигают. Савка отступил ещё на шаг и вдруг почувствовал, как какое-то невидимое точение подхватило его, закружило в своём водовороте, подняло вверх. Он перестал ощущать землю под ногами, ему казалось, что он куда-то проваливается, летит…