Искра жизни ; Последняя остановка - [117]
Каменные бараки пришлось оставить в покое, зато в старых польских деревянных бараках было все, что им требовалось.
— Фейерверк! Быстрее! — кричал Штейнбреннер.
Вспыхнула спичка, следом за нею загорелся коробок. Державший коробок в руках бросил его на землю. Другой эсэсовец опустил второй коробок в бидон, стоявший вплотную к бараку. Коробок потух. Но от светло-красного огонька первой спички побежала тонкая голубая полоска вверх по стене. Потом эта полоска, веерообразно разойдясь на несколько газовых ручейков, превратилась в дрожащую голубую массу. В первый момент это не предвещало никакой опасности, скорее напоминало холодный электрический разряд, прозрачный и робкий, который быстро угаснет. Но потом начался треск, и в голубых устремленных к крыше ручейках стали появляться сердцевидные желтые трепещущие огоньки. Это были уже языки пламени.
Дверь приоткрылась.
— Кто попробует выйти, уничтожать на месте! — скомандовал Вебер.
Сам он, держа под мышкой легкий пулемет, выстрелил. Едва появившаяся в дверях фигура повалилась внутрь барака. «Бухер, — подумал Пятьсот девятый. — Агасфер. Они спали у самой двери». Эсэсовец подбежал к двери, оттащил в сторону замертво упавших узников, тела которых все еще лежали перед входом, захлопнул дверь и отскочил назад.
— Теперь можно начинать! Охота на зайцев!
Снопы огня уже рвались вверх. Сквозь рев эсэсовцев прорвались крики узников. Распахнулась дверь следующей секции. Люди кувырком выкатились из барака. Вместо ртов у них были черные дырки. Прогрохотали выстрелы. Никому не суждено было вырваться. Они застыли перед входом, как пауки в своей паутине.
Вначале Пятьсот девятый неподвижно лежал в своей ложбинке. Теперь осторожно выпрямился. На фоне огня он отчетливо видел силуэты эсэсовцев. Вебер стоял, широко расставив ноги. Только не торопиться, размышлял Пятьсот девятый в то время, как внутри все у него дрожало. Постепенно, одно за другим. Он достал из-под рубашки револьвер. Потом в краткий миг затишья между ревом эсэсовцев и шуршаньем огня до его слуха долетел нарастающий крик узников. Это был пронзительный нечеловеческий крик. Не задумываясь, Пятьсот девятый прицелился Веберу в спину и нажал курок.
Среди других выстрелов Пятьсот девятый не услышал свой. И Вебер упал. Вдруг до него дошло, что он не почувствовал отдачи оружия в своей руке. Ему показалось, будто кто-то ударил его молотком в самое сердце. Револьвер не сработал. Пятьсот девятый не почувствовал, что прокусил себе губы. Бессознательное обрушилось на него, как ночь, он кусал и кусал, только чтобы не раствориться в черном тумане. Револьвер, видимо, отсырел, стал негодным, слезы, соль, ярость, последнее прикосновение. И потом вдруг избавление, быстрое, едва заметное движение ладони по гладкой поверхности, маленький рычажок, который подался, — револьвер не был снят с предохранителя.
Ему повезло. Никто из эсэсовцев не обернулся. Они не ожидали никаких сюрпризов. Они стояли, орали и палили по дверям. Пятьсот девятый поднес оружие к глазам. В мигающем свете он увидел, что теперь револьвер снят с предохранителя. У него все еще дрожали руки. Он прислонился к груде трупов и для большей надежности облокотился. Прицелился обеими руками. Вебер стоял примерно в десяти шагах, прямо перед ним. Пятьсот девятый несколько раз медленно перевел дух. Потом он затаил дыхание, насколько хватило сил, сжал руки и медленно спустил курок.
Его выстрел смешался с другими. Но Пятьсот девятый резко ощутил отдачу. Он выстрелил еще раз. Вебер, спотыкаясь, шагнул вперед, слегка огляделся, словно в страшном удивлении, и, как подкошенный, повалился на землю. Пятьсот девятый продолжал стрелять. Он прицелился еще в одного эсэсовца, у которого под мышкой был легкий пулемет. Он все нажимал на курок, хотя уже давно кончились патроны. Но эсэсовец все не падал. Пятьсот девятый постоял еще секунду, с трудом сжимая револьвер в руке. Он был готов к тому, что его немедленно пристрелят. Но в этой беспорядочной пальбе его даже не заметили. Обессилевший, он опустился на землю сзади трупов.
В этот момент на Вебера обратил внимание один из эсэсовцев.
— Эй! — воскликнул он — Штурмфюрер!
Вебер стоял сзади них сбоку, поэтому они не сразу заметили, что произошло. — Штурмфюрер! Что случилось?
— Он ранен!
— Кто это сделал? Кто-нибудь из вас?
— Штурмфюрер!
Они не допускали, что в него мог кто-нибудь попасть, кроме как по ошибке. — Черт возьми! Какой идиот…
Прогремели новые выстрелы. Но они доносились уже со стороны трудового лагеря. Видны были вспышки.
— Это американцы! — закричал один эсэсовец — Быстрей! Надо уносить ноги!
Штейнбреннер выстрелил в направлении сортира.
— Уносим отсюда ноги! Резко вправо! Через плац для перекличек! — крикнул кто-то. — Живее! Пока они нас здесь не отрезали!
— А как же штурмфюрер?
— Нам его не утащить.
Вспышки со стороны сортира усилились.
— Быстрей! Быстрей!
Эсэсовцы на бегу продолжали палить по горящему бараку. Пятьсот девятый встал и, покачиваясь, направился к бараку. Один раз он упал. Потом распахнул дверь — Выходите! Выходите! Они ушли!
— Они еще стреляют.
— Это наши! Выходите! Выходите!
«Жизнь взаймы» — это жизнь, которую герои отвоевывают у смерти. Когда терять уже нечего, когда один стоит на краю гибели, так эту жизнь и не узнав, а другому эта треклятая жизнь стала невыносима. И как всегда у Ремарка, только любовь и дружба остаются незыблемыми. Только в них можно найти точку опоры. По роману «Жизнь взаймы» был снят фильм с легендарным Аль Пачино.
Роман известного немецкого писателя Э. М. Ремарка (1898–1970) повествует, как политический и экономический кризис конца 20-х годов в Германии, где только нарождается фашизм, ломает судьбы людей.
Антифашизм и пацифизм, социальная критика с абстрактно-гуманистических позиций и неосуществимое стремление «потерянного поколения», разочаровавшегося в буржуазных ценностях, найти опору в дружбе, фронтовом товариществе или любви запечатлена в романе «Три товарища».Самый красивый в XX столетии роман о любви…Самый увлекательный в XX столетии роман о дружбе…Самый трагический и пронзительный роман о человеческих отношениях за всю историю XX столетия.
Они вошли в американский рай, как тени. Люди, обожженные огнем Второй мировой. Беглецы со всех концов Европы, утратившие прошлое.Невротичная красавица-манекенщица и циничный, крепко пьющий писатель. Дурочка-актриса и гениальный хирург. Отчаявшийся герой Сопротивления и щемяще-оптимистичный бизнесмен. Что может быть общего у столь разных людей? Хрупкость нелепого эмигрантского бытия. И святая надежда когда-нибудь вернуться домой…
Роман «Триумфальная арка» написан известным немецким писателем Э. М. Ремарком (1898–1970). Автор рассказывает о трагической судьбе талантливого немецкого хирурга, бежавшего из фашистской Германии от преследований нацистов. Ремарк с большим искусством анализирует сложный духовный мир героя. В этом романе с огромной силой звучит тема борьбы с фашизмом, но это борьба одиночки, а не организованное политическое движение.
В романе «На Западном фронте без перемен», одном из самых характерных произведений литературы «потерянного поколения», Ремарк изобразил фронтовые будни, сохранившие солдатам лишь элементарные формы солидарности, сплачивающей их перед лицом смерти.
Маленькие невыдуманные рассказы о бойцах Ленинградского фронта, написанные и опубликованные в 1943 году в блокадном городе.
В книге, состоящей из 12 очерков, в популярной форме излагается жизненный путь крупнейших советских военачальников, командовавших фронтами на заключительном этапе Великой Отечественной войны, а также главкомов ВВС и ВМФ. Авторы показывают их полководческое мастерство, превосходство советского военного искусства над стратегией и тактикой фашистских армий. Книга предназначена для старшеклассников и посвящена 70-летию Советских Вооруженных Сил.
В этом очерке рассказывается о командире легендарного бронепоезда, защищавшего вместе с другими частями 3-й армии Урал от белогвардейцев, — Иване Деменеве. Рабочий парень со станции Усольской, он получил революционное воспитание в среде петроградского пролетариата, а затем, вернувшись в родные края, стал одним из организаторов рабочих добровольческих отрядов, которые явились костяком 3-й армии. Героическим подвигом прославил себя экипаж бронепоезда. Очерк написан на основании немногих сохранившихся документов и, главным образом, на основании воспоминаний участников событий: А.
"Эта книга — про Аркадия Петровича на войне. А называется она так — «Партизанской тропой Гайдара» — потому, что шел я по его следам. Шел, как бывший мальчишка, шел, как бывший тимуровец, шел по отзвукам полузабытых легенд, чтобы знать, как все было на самом деле. Мне довелось побывать в Лепляве и Озерище, Хоцках и Калеберде, Гельмязеве и Калениках, на Германовом хуторе и хуторе Малинивщина. Названия этих сел можно отыскать только на очень подробной карте, но они будут часто встречаться в книге. Довелось мне летать и ездить в Канев и Киев, Золотоношу и Черкассы, Гайсин и Львов, в Ленинград и в далекий Уяр Красноярского края. И это были тоже тропы Гайдара, потому что я искал и находил боевых его товарищей и еще потому, что след остается не только на земле,—он остается в памяти, он остается в сердце.
Созданный на территории оккупированной Сербии Русский охранный корпус Вермахта до сих пор остается малоизученной страницей истории Второй мировой войны на Балканском театре. Несмотря на то, что он являлся уникальным прецедентом создания властями Германии обособленного формирования из русских эмигрантов, российские и зарубежные историки уделяют крайне мало внимания данной теме. Книга Андрея Самцевича является первым отечественным исследованием, рассматривающим данный вопрос. В ней, на основе ранее неизвестных документов, подробно рассмотрены обстоятельства развертывания и комплектования формирования на различных этапах его истории, ведения им боевых действий против повстанцев и регулярных вооруженных сил противников Германии на территории Сербии и Хорватии и проведения его военнослужащими многочисленных карательных акций в отношении местного населения.
Повесть «Лётчица, или Открытие молчавшей легенды» о том, как в 1944 г. в сумятице немецкого отступления встретились советская летчица Люба и немецкий ефрейтор «рыжий увалень» Бенно Хельригель. Щемящая, пронзительная история военной встречи продолжается спустя почти тридцать лет в Москве, куда Бенно приезжает на похороны Любы.
В эту книгу вошли четыре романа о людях, которых можно назвать «ровесниками века», ведь им довелось всецело разделить со своей родиной – Германией – все, что происходило в ней в первой половине ХХ столетия.«На Западном фронте без перемен» – трагедия мальчишек, со школьной скамьи брошенных в кровавую грязь Первой мировой. «Возвращение» – о тех, кому посчастливилось выжить. Но как вернуться им к прежней, мирной жизни, когда страна в развалинах, а призраки прошлого преследуют их?.. Вернувшись с фронта, пытаются найти свое место и герои «Трех товарищей».
В этот сборник вошли тексты Ремарка, никогда ранее не публиковавшиеся на русском языке, — дневниковые записи, письма и стихи, которые он писал всю жизнь. Один из величайших писателей ХХ столетия предстает в этом сборнике обычным человеком, — человеком, переживающим бурные романы и драматические разрывы с любимыми женщинами, с ужасом наблюдающим за трагедией одержимой нацизмом Германии 30-х, познающим неустроенность трудной жизни в эмиграции и радость возвращения домой после войны. Человеком, умевшим дружить и любить и даже в самые нелегкие времена не терявшим своеобразного, чуть саркастического юмора.
Ранние романтические рассказы о любви, высоких чувствах, о невозможности настоящего понимания между людьми, написанные в оригинальной, непривычной для Ремарка манере – в чувственном и завораживающе поэтичном декадентском стиле немецкой «культуры танго» 1920-х.
«Последняя остановка» – единственная пьеса, написанная Ремарком. Благодаря напряженному и увлекательному сюжету, она была положена в основу нескольких успешных телепостановок и до сих пор не сходит с подмосток Германии. Сценарий «Последний акт» – яростная отповедь нацистскому режиму. Ремарк не щадит простых немцев, отговаривавшихся незнанием того, что происходило в их стране в реальности, или исполнением приказов. Приговор его прост и беспощаден: виновны все – и те, кто действовал, и те, кто молчал.