Искра жизни ; Последняя остановка - [115]

Вернер присел на корточки около тифозного отделения.

— Каждый час работает на нас, — пробормотал он— Гофман еще у Нойбауэра?

— Да.

— Если он ничего не добьется, нам придется рассчитывать только на себя.

— С применением силы? — спросил Левинский.

— Не совсем так. Только на половину. И только завтра. Завтра мы станем вдвое сильнее, чем сегодня. — Вернер выглянул из окна и снова взялся за свои таблицы. — Итак. Еще раз. У нас есть хлеб на четыре дня, если ежедневно будет выдаваться рацион. Мука, крупы, лапша — это…

— Хорошо, господин доктор. Беру это на себя. До завтра. — Нойбауэр посмотрел вслед начальнику госпиталя и тихо присвистнул. «Значит, ты тоже, — подумалось ему. — Пусть будет так! Чем больше, тем лучше. Можем облегчить друг другу душу». Он осторожно отложил приказ о транспорте в свою особую папку. Потом на портативной машинке напечатал предписание об отсрочке транспорта и тоже вложил его в папку. Он открыл сейф, вложил в него папку и запер на ключ. Приказ оказался удачным. Он еще раз вынул папку и снова раскрыл машинку. Не торопясь, напечатал новый меморандум об отмене предписания Вебера о невыдаче пищи. Вместо этого. издал собственный приказ о сытном лагерном ужине. Приказы эти хоть и второстепенные, но весьма существенные.

В казарме СС царило подавленное настроение. Обершарфюрер Каммлер с досадой думал о том, имеет ли он право на пенсию и будут ли ее ему выплачивать; он был неудачливым студентом, который так ничему и не научился, чтобы работать по профессии. Эсэсовец и бывший ученик мясника Флорштедт размышлял о том, что, наверно, умерли все люди, которые с 33 по 35 годы прошли через его руки. Он желал, чтобы это так и было. О судьбе двадцати таких ему было известно. Он сам прикончил их бичами, ножками стола и кожаными кнутами. Однако об участии примерно десяти других он толком ничего не знал. Коммерческому агенту шарфюреру Больте очень хотелось узнать от специалиста, распространяется ли срок давности на его финансовые растраты в гражданской профессии. У наркомана Нимана был в городе приятель с гомосексуальными наклонностями, который обещал ему достать поддельные документы; но Ниман ему не доверял, твердо решив оставить для него последний укол. Эсэсовец Дуда собрался пробиваться в Испанию и Аргентину: он считал, что в такие времена всегда пригодятся люди, которые ничего не боятся. Бройер умертвил в бункере католического викария Веркмейстера, подвергнув его медленному с паузами удушению. Шарфюрер Зоммер, низкорослый мужчина, испытывавший особую радость от того, что выжимал душераздирающие крики из высокорослых узников, грустил как увядающая девушка по ушедшим золотым дням молодости. Полдюжины других эсэсовцев надеялись, что узники дадут им положительные характеристики; одни еще верили в победу Германии; другие были готовы перебежать к коммунистам; кое-кто уже преисполнился уверенности в том, что никогда не был настоящим нацистом; многие просто ни о чем не думали, ибо никогда этого не умели. Но почти все были убеждены, что действовали по приказу, и поэтому не чувствовали за собой никакой личной и человеческой вины.

— Более часа, — сказал Бухер.

Он посмотрел на опустевшие сторожевые башни с пулеметами. Часовые ушли, и никто не пришел им на смену. Иногда такое уже случалось ранее, но лишь на короткое время и только в Малом лагере. Теперь же охранников нигде не было видно.

Казалось, что сутки длились одновременно пятьдесят и только три часа; настолько волнительным выдался этот день. Все были страшно изнурены, у них не оставалось сил даже для разговора. Поначалу они не очень обратили внимание на то, что сторожевые башни остались без охранников. Потом это заметил Бухер. Ему же бросилось в глаза, что из трудовых лагерей исчезли часовые.

— Может, они уже сбежали?

— Нет. Лебенталь слышал, что они еще здесь.

Ожидание продолжалось. Охранники не появились.

Принесли еду. Дежурные по кухне сообщили, что эсэсовцы еще в лагере.

Впрочем, похоже на то, что они готовятся уходить.

Раздали еду. Возникла призрачная потасовка. Изголодавшиеся скелеты пришлось оттеснить назад.

— Здесь всем хватит, — крикнул Пятьсот девятый. — Еды больше, чем обычно! Несравненно больше! Каждому достанется.

Наконец, все успокоились. Самые крепкие встали цепью вокруг котла, и Пятьсот девятый приступил к раздаче. Бергера все еще прятали в госпитале.

— Вы только посмотрите! Даже картошка! — воскликнул Агасфер — И жилы. Просто чудо!

Суп оказался значительно гуще обычного, да и наливали его почти в два раза больше, чем всегда. Выдали также двойную порцию хлеба. По нормальным понятиям это все еще было более, чем скромно, но для Малого лагеря это показалось чем-то невообразимым.

— Старик сам был при этом, — сообщил Бухер — Пока я здесь, ничего подобного не видел.

— Он хочет обеспечить себе алиби.

Лебенталь кивнул.

— Он считает нас здесь еще глупее, чем мы есть на самом деле.

— Не только это. — Пятьсот девятый поставил рядом с собой свою пустую миску. — Они даже не утруждают себя задуматься, кто мы такие. Они видят в нас тех, кого им хочется, то есть конченых людей. Так они действуют повсюду. Они все и всегда знают лучше других. Поэтому-то они проиграли войну. Им казалось, что они лучше всех знают о России, Англии и Америке.