Искра - [28]

Я не вынесу, если это слово еще раз слетит с его губ. Я буду играть роль, потому что мне нужны время и план, но если Мидас снова предпримет попытку с этой проклятой богами клеткой, я буду рвать и метать.

Мидас медлит, задумчиво смотря карими глазами и оценивая резкую перемену в моем поведении. Спустя мгновение он словно выбирает иное решение.

– Тебе слишком опасно разгуливать по замку без меня.

– Со мной были два стражника.

Он качает головой.

– Не важно. Все здесь представляет для тебя опасность. Ты это знаешь. Тебе нельзя никому доверять. Тем более, когда я узнаю, что этот Ревингер снова к тебе приблизился, – цедит он сквозь зубы.

Я замираю.

– Он просто оказался на стене в то же время, когда там была я, – защищаюсь я.

От разочарования в его плечах появляется напряжение.

– Мне это не нравится. Он и его командир либо сильно тобой увлечены, либо нарочно меня провоцируют.

Меня так и тянет упомянуть, что Мидас всегда создавал условия, чтобы люди в действительности были мной увлечены. Он любит манить мной остальных, как золотой морковкой. Яркий тому пример – король Фульк. Мидас просто хочет это контролировать.

– Помимо того, что люди опасны, ты должна помнить, что и ты для них угроза, – продолжает Мидас, давая словам осесть в моем сознании. По моему лицу он видит, как глубоко они въелись в мой разум, хоть я и стараюсь изо всех сил сохранять безучастное выражение. – Один неверный шаг, одна случайность – и ты можешь кого-нибудь убить. Должен ли я напомнить тебе, что ты только что убила свою замену?

На сей раз я не могу побороть дрожь. Не могу остановить промелькнувшее воспоминание, как я толкнула женщину своим мгновенно приносящем смерть прикосновением. Убитая моей рукой, она навеки останется погребенной в клетке, предназначенной для меня. Вина и сожаление клубятся вместе как облака.

– Подумай о Карните, Аурен. Подумай, что случается, когда ты ведешь себя безрассудно.

Капля воды падает на тлеющий огонь моего гнева, и слышится шипение. Я вижу манипуляцию без прикрас. И все же на мгновение она вынуждает меня в нерешительности замяться. Брызжет морось прежней Аурен, угрожая потушить мой огонь.

Трудность в том, что Мидас почти прав. Одно неверное движение – и все пойдет прахом. Если кто-нибудь коснется моей кожи, то превратится в чистое золото, и я никак не смогу это предотвратить.

Не знаю почему, но я не могу попросту менять цвета людей и животных. Если я до них дотронусь, золото возьмет свое. Одно легкое прикосновение моей руки – и они мертвы. Как та женщина в моей клетке. Как капитан Фейн из Красных бандитов, чья статуя покоится где-то в замерзшей Пустоши. Как те люди в Карните, когда золото впервые стало сочиться из моих пальцев и обагрило руки кровью.

– Днем ты должна оставаться в комнате, – говорит Мидас. Его взгляд такой же жесткий, как кора дерева. Одно прикосновение – и меня пронзят щепки.

В горле у меня ком размером с персик, который я изо всех сил пытаюсь проглотить, между делом стараясь контролировать свои мрачные эмоции. При мысли когда-нибудь снова оказаться запертой внутри все жжет от желчи.

– Ты обещал, – с негодованием восклицаю я.

– Я пытаюсь защитить тебя от тебя же самой.

Я фыркаю и качаю головой. Мне претит, каким он стал в этом умельцем. Мидас пытается заставить меня подчиниться, покориться, потому что так уж между нами всегда было устроено. Он умеючи дергает за струны моей вины и заставляет меня играть под его дудку, поэтому вместо того я должна сыграть в свою.

Подави слабость.

Мидас обводит рукой комнату.

– Не будь неблагодарной за то, что я уже тебе позволил.

Я пригвождаю его взглядом.

– Не будь неблагодарным за то, что позволила я, Мидас.

Очередной поединок взглядами. Схватка отталкивающего волеизъявления. Прилив и берег – извечная битва между землей и водой, игра в «ты – мне, я – тебе».

Может, он и носит корону, но золотой ее сделала я.

Я вижу, как он пытается сдержать гнев, но Мидас никогда не умел идти на компромисс и не выносит, когда я ему не повинуюсь. Спустя мгновение он позволяет гневу выплеснуться, вздохнув и бросив подушку на кровать сильнее, чем нужно, отчего она отскакивает и падает на пол.

Упираясь руками в бедра, Мидас еще раз тяжко вздыхает.

– Я согласился на то, что ты не вернешься в кле… что тебя не будут держать под защитой решеток, – исправляется он. – Но днем тебе слишком опасно быть одной. Как для других, так и для себя. Ты не умеешь управлять своей силой, Аурен.

– Сама знаю, – огрызаюсь я. Он пытается стать хозяином положения, и мне это не по душе. – Точно так же, как все знают правила. Никто не дотронется до меня, и я буду соблюдать осторожность, как соблюдала, находясь с войском Четвертого королевства.

Мидас смотрит на меня с жалостливым разочарованием. Раньше этот взгляд стал бы для меня ударом под дых. Я без промедления бросилась бы все исправлять, постаралась бы стать послушной.

– Ты стала безответственной, Аурен. Оно того стоит? Ты действительно хочешь, чтобы это оставалось на твоей совести? Я думаю только о тебе.

Мерзавец. Какой манипулирующий эмоциями, тянущий за ниточки мерзавец.

И все же… я и впрямь стала эгоисткой? А если я совершу ошибку и из-за этого кого-нибудь убьют?