Исколотое тело - [27]

— Тогда почему он не пришел?

— А откуда мы знаем, что он не приходил? Только из того, что мисс Мандулян так сказала, только и всего. А она должна была сказать, что он не приходил. Но я готов поспорить на что угодно, Мэйтленд, что Перитон все-таки отправился в поместье субботним вечером, чтобы увидеться с мисс Мандулян, как он часто делал это ранее, мой друг. Да, как он часто делал это ранее.

— В этом что-то есть, сэр, — все же признал Мэйтленд. — И к какому выводу это нас приводит?

— К какому выводу это приводит? — повторил Флеминг. — Это добавляет еще одного кандидата на честь обладания вторым разделочным ножом в ту воскресную ночь. Предположим, что Перитон приходил в субботу вечером; также предположим, что он пришел снова в воскресенье вечером и был застигнут старым Мандуляном. Что ж, я думаю, старик возненавидел мысль о той шеститысячной пачке купюр, на которую он раскошелился в половине четвертого на террасе.

— Мандулян! — воскликнул сержант Мэйтленд. — Мистер Мандулян! Да, это мысль.

— Но пока это останется только мыслью. Нет никаких доказательств, а сама идея основывается на одном из сотен возможных мотивов, что эксцентричная, восточная красавица могла притвориться, что разорвала свою помолвку. Но все же мы должны иметь в виду такую возможность.

Послышался стук в дверь, и вошел полицейский с телеграммой.

— Только что прибыла, сэр, — сказал он, отдавая честь.

— А-а! — воскликнул Флеминг, взяв телеграмму. — Не дожидайтесь ответа, благодарю. Послушайте, Мэйтленд, они взяли этого типа, Лоуренса. Поймали его у отеля «Серебряное руно» близ Ватерлоо и отправили сюда на машине, которая должна прибыть около четырех часов. Сейчас три. Поспешите туда и проследите, чтобы дело было сделано. Я собираюсь отдохнуть. И скажите хозяину гостиницы — пусть будет неподалеку, чтобы опознать Лоуренса, как только тот прибудет.

У Флеминга был час отдыха, и он провел его, играя в бильярд в гостинице. Бильярд был игрой, которая особенно увлекала его, отчасти сама по себе и отчасти потому, что она помогала ему отвлечься от неотложных забот и проблем. Он обнаружил это после часа праздного сбивания шаров и практики сложных ударов, когда вернулся к работе посвежевший, будто проспал пару часов.

Ровно в четыре часа он отложил кий, заказал чашку чая в общей гостиной и вернулся к занимающему его вопросу. В десять минут пятого подъехала полицейская машина, из которой вышли двое полицейских и один гражданский. Карью, занявший пост у двери своей гостиницы, мельком взглянул на него, затем повернулся к Флемингу и кивнул, а через минуту Флеминг сидел за столом со своим новым знакомым.

— Мистер Лоуренс, — начал он, — полагаю, вы знаете, зачем вас попросили приехать сюда.

Незнакомец был мужчиной среднего роста, худым, облаченным в скромный темный костюм и столь же скромным по поведению. Его волосы и усики были не выделяющимися, желто-коричневыми.

— Разумеется, — спокойно ответил он. — Вы хотите знать, могу ли я помочь вам с информацией об этом человеке, Перитоне.

— Верно.

— Что ж, боюсь, помочь я не могу. Я ничего о нем не знаю и, насколько мне известно, никогда в жизни его не видел.

— Вы останавливались здесь и внезапно уехали в понедельник рано утром.

— Да, верно.

— Почему вы так поступили?

Лоуренс пожал плечами.

— А почему нет? — сказал он. — Я свободный человек. Делаю, что вздумается. Недолго думая, я решил остановиться здесь и, недолго думая, решил уехать.

— В четыре часа утра?

— В любое подходящее для меня время.

— И как вы добрались до станции?

— Пешком.

— С двумя тяжелыми чемоданами? Пять миль? Ну-ну, мистер Лоуренс, это не могло быть внезапной прихотью свободного человека, делающего, что ему вздумается.

— Когда я сказал, что пошел пешком, — сказал Лоуренс немного угрюмо, — я имел в виду, что я начал идти, а потом меня подвезли на телеге с молоком.

— Но мой дорогой сэр, — воскликнул Флеминг, — разумеется, вы понимаете, что странность вашего поведения заключается не в том, прошли ли вы все эти пять миль пешком, или нет, а в том, что вы начали идти. Вы намеревались пройти весь этот путь.

— Я был уверен, что кто-нибудь меня подвезет.

— Понятно. Очень хорошо. Давайте обсудим кое-что еще. Вы никогда не слышали о Перитоне…

— Никогда.

— И все же в его доме найден фрагмент написанной ему вами записки.

— Я никогда не писал ему. Дайте мне посмотреть на эту записку.

Флеминг передал ему два обрывка бумаги, и Лоуренс внимательно их изучил.

— Да, — произнес он. — Это определенно мой почерк. В этом нет сомнений. Но Перитону я этого не писал.

— Кому же вы это писали?

— Откуда же я могу знать? У меня много друзей, и я пишу множество писем. Ведь здесь нет никакой существенной зацепки, верно? Всего лишь несколько слов.

— Отлично. Вот еще что, мистер Лоуренс: возможно, вы согласитесь сказать мне, куда вы обычно ходили каждую ночь во время своих поздних прогулок?

— Просто выходил, чтобы пройтись.

— Не в какое-то конкретное место?

— Нет.

— Это обычное дело для вас?

— Иногда бывает.

— В таком случае вот что мы имеем: какой-то абсолютно необъяснимый порыв подтолкнул вас остановиться в «Тише воды», гостинице в небольшой деревне, в пяти милях от железнодорожной станции; будучи здесь, вы каждую ночь ходили на прогулку в одиночестве без какой-либо особой причины; а спустя час или два после зверского убийства в деревне вас охватил еще один необъяснимый порыв — уехать в три или четыре часа утра с двумя чемоданами на руках, предполагая пройти с ними пешком пять миль. Так не пойдет, мистер Лоуренс, правда, так не пойдет. Все это слишком неубедительно выглядит. Даже самые импульсивные люди… — Флеминг вдруг умолк. — Вы, случайно, не поэт?