Искажение - [22]
Горчинскому стало немного жаль доживающую последние часы привычную реальность. Несмотря ни на что, в ней было равновесие, и темнота человеческая если и брала верх, спустя какое-то время уступала перед натиском света. Кто бы мог подумать, что свет и тьму одолеет серый туман безумия.
К Теплостанскому холму Горчинский вышел, когда уже стемнело. Луна лимонила в полную силу над безглазой головой чудовища. Ни облаков, ни звезд, ни даже звона ночи – затихло все и притаилось. Горчинский сорвал глаза на нитке с шеи, распутал их и, положив на ладонь, протянул чудовищу. Сначала он почувствовал ветер, ветер становился все сильнее, и вот рука, ладонь перед Горчинским, такая, что на ней поместился бы не один квартал Москвы. Горчинский не понимал, как положить глаза на такую ладонь, и не нашел ничего лучше, как разбежаться и что есть сил бросить глаза. Ладонь сжалась в кулак. Таким кулаком можно было бы при желании одним ударом окончить какую-нибудь региональную войну. Когда кулак разжался, глаза на ладони были уже подходящего для чудовища размера. Через них Горчинский видел, как удаляется земля, как стремительно уменьшается его тело на этой земле. Когда чудовище поднесло глаза к глазницам, Горчинский видел только бесконечную ночь перед собой и усеянный электрическими огнями город далеко внизу. Глаза заняли свое место. Тело Горчинского распласталось на земле, и сам Горчинский перестал быть. Сознание еще не до конца растворилось, но Горчинский уже видел руки чудовища как свои руки, ноги как свои ноги. Он сам стал чудовищем.
Горчинский сделал шаг. Сотни мертвых тел отвалились от его ног. Он приблизил город до улиц, улицы до домов. Мертвые тела валились с высоты и, ударяясь о землю, рассыпались на мушиные рои, мухи разлетались в стороны, по одной залетали в окна, садились на еду человеческую, на людей, на руки и лица. Другие мертвые тела, падая, рассыпались в тараканов. Тараканы спешили в дома человеческие.
Еще шаг – и тысячи мышей и крыс, другой шаг – и уже не Москва под ногами, еще несколько шагов – и другая страна под ступнями.
Горчинскому показалось, что он стал намного меньше. Он уже не монструозен, огромный, чудовищный, но все же. Когда Горчинский вернулся в ту точку, откуда начал свой страшный марш – на Теплостанский холм, ростом он был с обычного человека и уменьшался. Теперь от него отваливались не мертвые тела, а отдельные мухи, тараканы, крысы и мыши. Когда на месте чудовища остался один таракан, Горчинский перестал быть.
Москва спала быстрым московским сном. На кухнях ее домов горел свет. Где-то бледно-мертвый от люминесцентных или галогеновых ламп, где-то теплый с желтизной от ламп накаливания, где-то совсем тусклый от мониторов ноутбуков или синий от пламени газовых плит. За горизонтом готовилось к небу солнце.
У границы верхних миражей
Глава первая
Это начало. Начинать принято с родителей и детства. Лучше всего вспомнить бабушек и дедушек, но их нет. Умерли до моего рождения, и потому я расскажу про отца и немного про мать.
Мой отец – глупец, это первое, что приходит в голову, когда я о нем думаю. Мой отец болван, а значит – бог милостив хотя бы потому, что свел его с женщиной под стать. Да, моя мать – идеальная жена для отца – такая же недалекая, примитивная, хоть и привлекательная женщина.
Мои родители идиоты, но люди хорошие. Как и большинство людей в принципе. Дурной характер, темные мысли и злость – спутники людей умных. Мои родители люди добрые, хорошие люди. В этом легко можно убедиться, посмотрев на одну из сцен сразу после моего рождения.
«Это у него что вместо головы? Глаз, что ли? А как вы его кормите? Дышит-то он как?» – спросил главный врач-неонатолог детской клинической больницы № 17 Тимур Борисович. «А вы на шейке у него посмотрите, у него там ротик, сразу и не заметить, если молчит. Вот эта складка», – женщина, умудрившаяся десять минут назад озадачить даже такого опытного врача, как Тимур Борисович, показала на шею младенца. «Точно. Рот без губ. А вот тут чуть повыше – это ноздри, получается. Господи, да как же это?! Вы подождите пока в коридоре, – Тимур Борисович промокнул платком вспотевший лоб. – Вас как зовут?» – «Настя… Анастасия Сергеевна», – будто смущаясь полного имени, ответила женщина и вышла из кабинета. Тимур Борисович снял медицинские перчатки, достал из кармана халата телефон и набрал номер профессора, доктора медицинских наук и заведующего кафедрой патологической анатомии Центрального исследовательского медицинского университета.
Отойдя от первого шока и после звонка заведующему кафедрой, Тимур Борисович позвал из коридора обратно в кабинет мою мать. «Что могу сказать. Удивительно, конечно. Нужно провести исследование, сами понимаете, случай уникальный. Нам бы вас в стационар с ребенком определить недели на две». Она взяла меня на руки и сказала: «Если это необходимо». Тимур Борисович строго посмотрел на нее и спросил: «Если?»
Мать крепко прижала меня к груди. Тимур Борисович невольно смягчился: «Не волнуйтесь, я к тому, что мы только для того и хотим обследовать вашего ребенка, чтобы убедиться, что ему ничего не грозит». – «Хорошо, я согласна», – ответила она. «И вам тоже нужно пройти обследование».
«…Оптимум потому и называется Оптимумом, что он видит намного дальше и лучше отдельного человека. Он способен интегрировать сложные разнородности, он учитывает тысячи и тысячи мелочей, которые сознание отдельного человека просто не в состоянии охватить. Бессмысленно оспаривать его прогнозы». Рассказ — один из шести финалистов конкурса научной фантастики «Будущее время» 2019 года.
Не бывает технологий, способных вернуть молодость. Не бывает чудо-лекарств, способных вылечить любую болезнь. Или бывают? Зря мы, что ли, строили будущее? В этом мире наконец-то можно позвонить на ключи, записи с видеокамер помогают распознавать потенциальных преступников, а бахилы не надевают, а напыляют. Мы нашли ответы почти на все вопросы – кроме парочки. Как понять, что перед тобой: прорывная технология или шарлатанство? И что именно делать, когда эту «прорывную технологию» за бешеные деньги продаст твоим стареющим родителям безымянный коммивояжёр? Это же не может быть правдой – чудо-лекарств ведь не существует. Верно?
Герой рассказа семидесятилетний старичок, страдающий от возрастных болезней, неожиданно оказывается задержанным полицией. Обвинение, которое ему предъявляют, крайне тяжёлое: за последние четыре месяца он похитил и изнасиловал сто восемнадцать двенадцатилетних девочек. Неясно, как в такой ситуации защищать себя.
Представим. Подписан указ о свободном хранении и ношении огнестрельного оружия. Что произойдет потом, через день, месяц, год? Как изменится столь привычный для нас мир, когда у каждого встречного с собой может оказаться весомый крупнокалиберный аргумент? Станем ли мы обществом запуганных невротиков, что боятся сказать друг другу лишнее слово, или – наоборот – превратимся в страну без преступлений, с вежливыми и предупредительными гражданами? Издательство «Пятый Рим» представляет новый сборник остросюжетной социальной фантастики сообщества «Литературные проекты Сергея Чекмаева».
Есть мандарины, работать при утреннем свете и… ампутировать фалангу указательного пальца на правой руке. Какие рекомендации услышишь ты от машины счастья? Перл работает на огромную корпорацию. По запатентованной схеме она делает всех желающих счастливее. Советы механизма бывают абсурдными. Но Перл нравится работа, да и клиенты остаются довольны. Кроме ее собственного сына – подростка Ретта. Говорят, что «счастье – это Apricity».
Всем людям на земле одинаково светит солнце, и все они одинаково стремятся к счастью. Вот только понимает его каждый по-своему, и часто то, чем вдохновлен один, вызывает лишь недоумение другого. Счастье увлеченного своим делом ученого-ядерщика из повести «Иов XX века» едва ли будет понятно героям «НеуДачного детектива», а трагическую радость прощения в рассказе «Белый пион» не то что разделить, но и вынести дано не каждому. В новом цикле повестей и рассказов Марии Авериной перед глазами читателя предстает целая галерея наших современников, и каждый из них по-своему обретает то «солнце», которого так долго «очень хотелось…». Мария Аверина родилась в 1985 году.