Искатель истины - [4]

Лишь баррикады, а иного нет.

(Потом с таким же пылом несусветным

Талдычить будут про фатальный крах

Советов, насуливших сирым-бедным

Молочных рек в кисельных берегах).

Что со "звездой пленительного счастья",

Взошедшей "на обломках самовластья"?

Звезда, похоже, канула в архив,

Страну безвинной кровью обагрив...

Каков же выбор был у Николая?

Что предпринять мог православный царь?

Уйти, корону и страну сдавая:

"Полковник Пестель, правь, ты - государь!"?..

Насилье мнилось бабкой повивальной

Достойного, свободного житья...

И этой ложью яростно - брутальной

Кормили поколенья не шутя.

На щит подняли бунтарей на плахе,

На царство ополчившихся дворян.

Или не гробил подданных в ГУЛАГе

Со скипетром партийным "Емельян"?

Гадать теперь чем движим русский гений,

Задумавшийся у казанских стен?

Была ль истоком пушкинских прозрений

Мятежника трагическая тень?..

В беседе с ним ученый-провожатый

О крымских ханах труд упомянул.

Нависло небо тучею лохматой,

Осенний ветер с Волги потянул.

Столичный гость задумчиво вздохнул: -Волшебный край, очей отрада!

Все живо там: холмы, леса,

Янтарь и яхонт винограда,

Долин приютная краса...

Он прочитал с печалью светлой.

Застыла в воздухе рука.

-Мой друг, покорный ваш слуга,

Тавридой солнечной согретый,

Воспел в стихах Бахчисарай...

(Профессор перечтет поэму,

Перенесясь в далекий край,

Где про Марию и Зарему

Являет горестный дастан

Слезой струящийся фонтан.

И караим Эрьяк на тюркский

По настоянию его

Переведет шедевр русский,

Уважив мэтра своего).

-В Арзруме были вы... Читал я...

-Приятно слышать, ваша честь.

-Как живо все и выпукло: баталья...

И все подробности похода...

Когда очистили вы лес...

-Точней сказать, не я, а рота.

-Да. Турок раненный... в крови...

Искавший, может быть, пощады...

Хотели приколоть его солдаты,

Чтобы не мучился... Но вы

Не скрыли возмущенья и...

Его от гибели спасли.

-Вы поступили б точно так же,

Поверженный, в крови, - не враг же...

Улыбка тронула уста

Поэта. Ведал он едва ли

Мотив подмеченной детали,

Но чувствовал, что неспроста

Ему о ней напоминали.

Сей просвещенный инородец

Был тюркских огненных кровей,

Любой народ или народец

В России сыщется, ей-ей,

"А он - татарин... или нет...

Хотя, как будто и казанец,

Фукс говорил: "азербайджанец".

Мы всех свели в один паштет".

-Хочу напомнить... в "Арзруме"

(Прервал Мирза его раздумье)

Не поручусь за точность фраз,

Но это не меняет сути:

"...миссионеров ждет Кавказ..."

Я не осмелюсь метить в судьи.

Но я согласен: просвещенье

Сулит... но нет, не укрощенье,

А причащение людей

К высотам нравственных идей...

А что до миссий... перед вами,

В известном роде, результат

Их положительных затрат...

-Вы - выкрест, кажется.

-Да, да...

-А что мешало вам в исламе?

-Я рвался к истине всегда,

Я знаю сунну и уставы,

Они во многом правы, здравы,

Но я дерзнул искать ответа

Не на макушке минарета,

Решил взглянуть на мир окольный

С иной, быть может, колокольни...

Хотя... для Бога нет различья,

В каком его рабы обличье...

-И что? Сошла ли дерзость вам?

Простил отступника ислам?

-О, это долгий разговор...

Я не забыл кавказских гор,

Люблю отца и чту поныне,

Хотя отверг его святыни,

Предмет его тоски и муки...

Хочу служить, служить науке!..

-И в ней, я вижу, преуспели...

-Я путник лишь, идущий к цели...

-И враг усобиц и войны.

-Науки нет без тишины.

Взгляните - башни цитадели,

Века над ними пролетели.

Их строил зодчий Ширвани,

Искусный сын моей земли.

Немало в прахе и пыли

Имен забытых достославных,

Хочу, чтоб зерна предков давних

На нивах будущих взошли!

Так ли текла точь-в-точь беседа

Востоковеда и поэта,

Не утверждаю. Мой рассказ

Времен прослеживая связь,

Не плод фантазии пристрастной,

Во всяком случае, не праздной,

К раздумью приглашает вас.

ПРОЩАНИЕ С ПУШКИНЫМ

Тридцать седьмой. Так вот он, град Петра.

С залива дуют стылые ветра.

Изящных зданий строгие громады,

Порталы, шпили, башни и фасады,

Застывших статуй чинное обличье...

Все говорит о власти и величье.

Командировка привела сюда:

"Грамматика" заботит Казем-Бека.

И лучшее подспорье для труда

Публичная, считай, библиотека,

Еще - академическая, да!..

Но грянула великая беда,

И надо ж так случиться - в день приезда,

Сорвавшая его в Публичке с места...

По Невскому заснеженному он

Спешит на Мойку, вестью потрясен.

И мозг сверлит: "Дуэль...Дантес... И смерть..."

Как можно было допустить... посметь

Поднять на славу всей России руку!

Мирза, избравший поприщем науку,

И не причастный к пушкинскому кругу,

Шел в скорбный, тихий, незнакомый дом,

Печалясь, как о близком и родном,

Он потерял союзника по духу!

Казань... обед у Фуксов на квартире...

Беседы у старинного Кремля

Об Арзруме, Крыме, жизни, мире...

А сколько лет прошло? Всего четыре...

И путь, жестоко прерванный судьбой.

И гроб, плывущий тяжко над толпой.

Какая ярость, и какая сила

Перо в руке на пистолет сменила?

Уняла прыть неправая молва...

Скорбит Россия. Спит во льдах Нева.

Взорвется вскоре тишина державы,

И мир поймет, кого он потерял

На Черной речке в этот час кровавый;

"Погиб Поэт! Невольник чести пал..."

И с юга отзовется боль Кавказа